— Покажи, — заинтересовался Тимофей.

Стёпка достал из большого, туго набитого рюкзака жестянку, размотал тряпицу, бережно подал пузырек. Тимофей взял с тумбочки очки, надел, прочитал и фыркнул.

Швырнул пузырёк в угол, под рукомойник, где помойное ведро стояло.

Стёпка остолбенел. Тарзан, сразу почуяв неладное, ощетинился.

Едва обретя дар речи, Стёпка топнул ногой, завязал рюкзак:

— Правильно про вас мой отец говорил: тунгус — хуже лютого зверя!

Тимофей вытаращил глаза. А потом тоненько засмеялся. И смеялся, пока не закашлялся, — да так, что допотопная кровать под ним зазвенела пружинами.

Сел, свесил ноги в дырявых носках на пол.

— Ты не сердись! — сказал он. — Мне это лекарство докторша в зад колола, когда я кашлял сильно. Простудился по осени, на рыбалке. Хорошее лекарство, но простое очень. А мне нужно другое. "Импортное" — так называется. Слыхал?

Стёпка слушал недоверчиво. Переминался с ноги на ногу.

— И про тунгусов — это тоже всё сказки. Мой дед еще в утэне жил, в чуме, значит. А отец уже в избе родился, грамоте выучился, в леспромхозе работал.

Стёпка молчал. Соображал — верить ли, нет.

— А лекарство твое "пенициллин" называется. От разных болезней помогает, от ран особенно. И придумали его давным-давно, когда тебя и на свете не было. Сейчас другие лекарства придумали, лучше. Не сердись! Садись за стол. Говори.

Стёпка осторожно присел на стул с гнутыми ножками. Тарзану велел сидеть у дверей. Но говорить не торопился. Как-то не очень хотелось такому городскому тунгусу про путь духов рассказывать.

Тимофей между тем тоже подсел к столу, включил электрочайник, поставил на стол стаканы в подстаканниках, сахарницу и тарелку с плюшками — из школьной столовой.

Налил чаю и сказал:

— Про тунгусов много чего врали. Но и правда была. Мои предки могли от летящей стрелы увернуться. На сук без разбега запрыгнуть, с места, а сук — выше головы. Могли даже под снегом пробираться — подкрадываться или от погони уходить. Знаешь, как тунгусов русские учёные люди называли? Индейцами Сибири… Теперь, конечно, всё не то. В далеких стойбищах оленеводы, может, ещё и учат ребятишек бороться или на деревянных саблях сражаться. А в посёлках кто про это помнит? Тунгус оленем силён. А я оленей не держу.

— Значит, не поможешь ты мне, — сделал свой вывод Стёпка и выпил сразу весь стакан чаю, до дна.

— А почему не помочь хорошему человеку? Ты расскажи сначала, — подумаем вместе. Один ум хорошо, два в два раза лучше, так?..

И Стёпка рассказал.

Тимофей подозвал Тарзана. Тарзан послушался, подошёл.

— Это правда, что пёс не простой, — сказал Тимофей. — Хотя, по-моему, собаки все непростые. Может, и вправду нечистую силу чуют? Нюх у них, уши, — разве с человеческими сравнишь? А насчет пошаманить… Извини, брат Стёпка. Я ломболона отродясь в руках не держал. Видел только раз, в детстве, как дед камлает. Напугал меня тогда чуть не до смерти.

— Не поможешь, значит, — огорчённо повторил Стёпка, выпивая второй стакан чаю.

Тимофей аккуратно отставил свой стакан и серьёзно сказал:

— Отчего же не помогу? Помогу… Только твоего пса надо обратно в город вернуть. Туда, откуда он пришёл. Его, видно, плохие люди вывезли, чтоб он им не помешал. Значит, если пёс твой в город не вернётся, хорошим людям худо будет. Понял?

Стёпка мало что понял, но всё-таки решил уточнить:

— А как же его в город вернуть? Далеко, однако.

— Ты вот что. Ты беги к вертолётчикам. Как раз сегодня рейс будет в город. Прямо к лётчику подходи, не бойся. Он мой знакомый, его Константином зовут. Костькой. Он почту возит, больных, если надо. Так что собаку им прихватить не сложно. Попроси, скажи, что собаку там встретят.

— А кто встретит-то? — удивился Стёпка.

— Никто не встретит. Только ты не беспокойся: пёс этот сам дорогу домой найдёт. Ты скажи, главное, Костьке — встретят, мол, не волнуйтесь. Пёс смирный, мешать не будет.

— Как такое скажу? Врать надо! А я врать не умею, однако.

— Тьфу ты! — в сердцах плюнул Тимофей. — Вот что значит лесной человек! А ещё меня зверем обозвал. Ты соври для пользы дела! Чтобы они собаку прихватили. И всё. Понял?

— Ладно… Понял, — сказал Степка и крепко сжал зубы, сморщил лоб. — Когда вертолёт полетит, однако?..

* * *

Спустя два часа на вертолётной площадке посёлка появился странный человек: на подбитых мехом лыжах, в унтах, с рюкзаком за плечами и с большущей собакой, хромавшей на две лапы.