Постепенно стены крепости приближались, росли, и скоро их можно было разглядеть во всех подробностях. Мощные, желтовато-серые, они у основания поросли мхом и вьющимися растениями. Кое-где в кладке виднелись сколы – следы работы камнемётов. Де Контр махнул охране, чтобы она остановилась, и дальше парламентёры поехали одни. На расстоянии лучного перестрела де Контр и его сопровождающие спешились, оставили лошадей и медленно пошли к воротам. Впереди бежали оруженосцы, размахивая пиками с белыми флагами. Подойдя к крепости, они воткнули пики в землю и затрубили. От гнусавого рёва сигнальных рогов у меня заныли зубы, но крепость молчала, на её стенах не было заметно движения. Оруженосцы протрубили во второй раз, и в третий. Безрезультатно. Рыцари переглянулись. Стоять дальше под запертыми воротами было бессмысленно и неприлично, следовало уходить, потому что переговоры не состоялись. У меня отлегло от души, но тут заскрежетали засовы, и в замковых воротах открылась маленькая калитка. Из неё вышел человек непонятного сословия, осмотрел стоящих перед ним рыцарей и спросил:

– Что угодно благородным господам?

– Мы – послы от легата его святейшества папы Иннокентия III аббата Сито Арно Амори к виконту Раймону-Роже Тренкавелю, – ответил крестоносец. – Я – рыцарь Гильом де Контр. Со мною следуют благородные рыцари и оруженосцы.

– Рыцари могут войти и исполнить своё посольство, – сказал человек, – но пешими и без оружия. Кинжалы можете оставить при себе. Оруженосцы останутся здесь. Рыцарь де Контр, следуйте за мной.

– Этот вот не паж, а целитель, – ткнул в меня пальцем крестоносец. – Он пойдёт со мной.

– Хорошо, пусть тоже идёт.

Шагнув в калитку, я поразился толщине и грубой мощи ворот, защищающих крепость. Изнутри они были укреплены почерневшими от времени дубовыми брусьями и окованы железом. За воротами начинался длинный и тёмный коридор. Где-то под самым потолком были слышны шорохи, шёпот и скрип ремней амуниции. Наверное, там, на особой галерее, скрытой темнотой, засели арбалетчики. Мы шли, ожидая, что в любой миг из тьмы может вылететь арбалетный болт, выпущенный случайно или по злому умыслу. На таком расстоянии человек оказался бы пришпиленным к камню. Это ощущение беззащитности и ожидания смерти я запомнил на всю жизнь. Наконец проводник открыл пронзительно скрипящую дверь и мы, щурясь от яркого солнца, вышли на мощёный камнем дворик перед воротами. За деревянными ростовыми щитами стояли арбалетчики. Их поставили здесь, вероятно опасаясь какого-то подвоха со стороны парламентёров или попытки прорыва крестоносцев. Через прорези в шлемах на нас смотрели злые, настороженные глаза. Так мы и вошли в Каркассон, словно осуждённые на казнь.

Город удивил меня скученностью построек. Дома теснились, подобно людям в густой толпе и, казалось, отпихивали друг друга, стараясь отвоевать себе как можно больше места. Узкие, в одно-два окна, но высокие дома нависали над улицей, отчего она выглядела угрюмой и сумрачной. И кругом камень! Ни деревца, ни кустика, ни цветка. Даже трава не пробивалась между неровных плит мостовой. Город казался перенаселённым. В нём было явно больше людей, чем в мирное время. Жители занимались своими повседневными делами, не обращая на нас ни малейшего внимания. Временами слышны были спокойные голоса взрослых, детский смех, блеяние овец, стук топора. Никаких признаков массовых болезней среди населения я не видел. Горожане не выглядели измождёнными, страдающими от голода и жажды. Не было видно трупов павших животных. Вообще, на улицах, по которым мы шли, было довольно чисто, и поддерживался порядок. Следов разрушений от бомбардировки города я также не заметил.

Мы шли уже довольно долго и, наконец, де Контр догнал провожатого и спросил:

– Куда ты ведёшь нас?

– В Комталь, к виконту.

– Что такое Комталь?

– Увидите.

Рыцарь пожал плечами и замолчал.

Оказалось, что Комталь – это крепость в крепости. Улочка внезапно оборвалась, и мы вышли на пустое пространство. Перед нами стояла крепость Комталь.

Крепость выглядела совершенно неприступной. Высокие гладкие стены завершались машикулями, [165] на дозорных переходах стояла стража. Перед крепостью был вырыт широкий и глубокий сухой ров, который был на удивление чист и не засыпан мусором. Если бы каким-то чудом удалось втащить в Каркассон осадную башню, все старания оказались бы напрасны, потому что подтащить её к стенам крепости оказалось бы невозможным.

Через ров был перекинут деревянный мост. В крепость вёл тоннель, над которым возвышались две башни, стоявшие впритык друг к другу. Тоннель, кроме ворот, защищала опускная решётка и сложное сооружение, которое в случае прорыва нападающих должно было рухнуть на них и раздавить своим весом.

Словом, Комталь был настоящей боевой крепостью – мощной, угрюмой и неуютной. По мере того, как мы продвигались к её сердцу, я сначала почувствовал себя червяком в каменном яблоке, а потом стены стали давить на меня всё сильнее и сильнее. Возможно, я бы лишился сознания, но, к счастью, мы вышли на открытый воздух и, пройдя по галерее, оказались в небольшом зале, где нас ждал виконт с семьёй, воинами и советниками.

Казалось, тесный, с низким потолком и голыми каменными стенами зал был высечен в толще камня. Единственное окно в глубокой амбразуре было распахнуто настежь, но не спасало от духоты, в то время как мощёный плитами в чёрно-белую клетку пол неприятно холодил ноги.

Завидев нас, виконт встал. Это был молодой человек лет двадцати пяти, хорошо сложённый, высокого роста, с открытым умным лицом. На нём была алая туника, доходившая до колен, с длинными рукавами и с золотой вышивкой по вороту, а поверх неё – синий плащ, застёгнутый на шее большой круглой золотой фибулой. Раймон-Роже Тренкавель держался спокойно и уверенно, с поистине королевским достоинством. По левую руку от него в кресле сидела молодая красивая дама в богатом наряде. Это была Агнесс де Монпелье, супруга виконта. За спинкой кресла стояла женщина, державшая на руках ребёнка, как я потом узнал, двухлетнего первенца сеньора Каркассона.

Крестоносец вышел на середину зала, почтительно поклонился и молвил:

– Я – рыцарь Гильом де Контр, прибыл к вам по воле легата его святейшества папы, дабы попытаться договориться о мире и избежать пролития христианской крови. Со мною прибыли славные рыцари, имена коих я назову позже, а также целитель на тот случай, если кому-то потребуется врачебная помощь.

– Всем сердцем рад прибытию послов и надеюсь, что достойные сожаления недоразумения, возникшие между Святым Престолом и мною будут разрешены ко взаимному удовлетворению.