В Шлиссельбург 26 сентября рано утром пытался ворваться батальон 1-й дивизии НКВД. Сам же Шлиссельбург был к 26-му числу блокирован советскими войсками. Но без наступления 54-й армии, которое к 26-му числу выдохлось, взять Шлиссельбург было очень сложно, так как немцы проводили контрнаступательные действия. Против 54-й армии действовала одна 8-я танковая дивизия вермахта, о тяжелом положении которой 25 сентября сообщил Гальдер, хотя фактически таковое не было столь тяжелым. Маршал Кулик был заменен генерал-лейтенантом М.С. Хозиным, но это сильно не улучшило положения 54-й армии, которой было приказано идти в наступление 27 сентября, чтобы соединиться с 115-й СД под Мгой. К этому времени 8-я дивизия вермахта получила в подкрепление части 96-й пехотной дивизии. На протяжении трех дней — 27, 28, 29 сентября — советские войска безуспешно наступали на Мгу и Шлиссельбург. 3 октября немецкие войска сами перешли в контрнаступление в районе Отрадного. 30 сентября 1941 г. Г.К. Жуков признал, что сильный огонь немецкой артиллерии не позволяет продолжать штурм Шлиссельбурга на участке 1-й дивизии НКВД [517] . Кроме того, сам Невский плацдарм в конце сентября сократился до 2 км по фронту и до 500 м в глубину [518] .

Официальной датой завершения Первой синявинской наступательной операции считается 30 сентября 1941 г., что совпадает по времени с приказом Г.К. Жукова о приостановке атак на участке 1-й дивизии НКВД. Как видно из этого сюжета, германские войска оборонялись не столь значительными силами, соответственно, при достаточной численности их контингентов на Ленинградском направлении штурм города на Неве вполне мог увенчаться успехом. Кроме того, как мы видим, наиболее боеспособными соединениями Красной армии под Ленинградом оставались части Балтфлота, 1-я дивизия НКВД, 115-я СД, это и был, скорее всего, «хребет» Ленинградского фронта в сентябре 1941 г.

Намерение Гальдера задушить Ленинград голодом в конце сентября 1941 г. имело все основания. В начале октября 1941 г. запасы муки на военных и гражданских складах Ленинграда составили 20 000 т, чего должно было хватить на 20 дней [519] . В этой ситуации вермахт занял оборонительную позицию, хотя, как показали события под Тихвином, немцы могли успешно наступать. Тем не менее нельзя сбрасывать со счетов потери вермахта в августовско-сентябрьских боях. Однако, как мы считаем, российская популярная историография преувеличивает фактор потерь в решении командования вермахта отказаться от генерального штурма города на Неве. В частности, Л.А. Ломагин интерпретирует мнение командующего 18-й армией вермахта Кюхлера как указание на крупные потери как причину отказа от захвата Ленинграда посредством прямого удара. 29 августа 1941 г. Кюхлер действительно признал, что из-за плохой просматриваемости местности немецкие части несут большие потери в ближнем бою, но он тут же нашел выход из сложившейся ситуации приданием каждой пехотной дивизии по всего лишь танковой роте. 30 августа 1941 г. Кюхлер жаловался на большие потери среди унтерофицерского состава, что было типично не только для Ленинградского направления в 1941 г. Потери унтерофицеров в целом еще не дают повода делать выводы о больших потерях немецкой пехоты, если учесть, что, согласно сведениям того же Кюхлера, на каждую 1000 человек личного состава в немецкой пехоте приходились 15 унтерофицеров [520] . Обычно немецкие унтерофицеры шли впереди волны атакующих, что и объясняет столь высокие потери среди них.

В своем приказе от 29 августа 1941 г. командующий ГА «Север» фон Лееб прямо пишет, что оборона Ленинграда рухнет сама, поэтому им уже были назначены части, которым предстояло взять город под контроль. В случае же продолжения сопротивления Лееб возлагал надежды на голод [521] . Этот приказ Лееба, на который ссылается Н.А. Ломагин, хранится в Национальном архиве США, поэтому долгое время исследователи из России и других стран Восточной Европы не имели к нему доступа. Очевидно, Лееб проигнорировал приказы Гитлера, решив интерпретировать указания последнего насчет окружения Ленинграда по-своему. Надо сказать, что фон Лееб изначально скептически относился к идее войны с СССР, справедливо полагая ее авантюрой. Отношение Лееба— открыто верующего католика — к Гитлеру и нацизму было умеренно оппозиционным, что в итоге и стало причиной отставки командующего ГА «Север», после чего он более в армии не служил (находился в запасе).

Едва ли решение Лееба не штурмовать Ленинград коренным образом расходилось с приказами Гитлера именно августа 1941 г. Дело в том, что Таллин только пал к тому времени. Но в Эстонии оставались еще советские части. Полностью блокировать снабжение советских войск в Эстонии было невозможно. Отсюда появился приказ Гитлера от 31 июля 1941 г. — всеми силами 18-й армии «зачистить» территорию Эстонии и только после этого начать наступление на Ленинград [522] . Таллин был полностью эвакуирован силами Балтфлота 28 августа 1941 г., на следующий день Лееб отдал приказ ждать крушения обороны Ленинграда и окружать город, что, в принципе, не противоречило приказу Гитлера конца июля 1941 г., нигде не было указано, что этот приказ отменен. К тому же в Эстонии еще находились советские войска, и 18-я армия не была в состоянии за два-три дня реорганизоваться для удара на Ленинград. Тем не менее Гитлер все-таки считал Лееба виновным в неудачах сентября 1941 г. под Ленинградом, хотя именно настоятельные требования Гитлера сконцентрировать в конце лета 1941 г. внимание на Эстонии, по сути, дало советскому командованию время на организацию обороны Ленинграда, поэтому город не был взят в сентябре 1941 г.

22 августа можно считать переломным моментом в операции «Барбаросса». Гитлер запланировал бросить главные силы на Юг, чтобы захватить Киев и Крым. Однако главной целью, судя по директиве от 21 августа 1941 г., были не Киев и Харьков, а Крым, так как четко указано, что «овладение Крымским полуостровом имеет наиважнейшее значение для обеспечения нашего снабжения нефтью из Румынии. Поэтому всеми средствами, включая также применение подвижных соединений, следует стремиться быстро форсировать Днепр в направлении Крыма, прежде чем враг подбросит сюда новые силы» [523] . В директиве указано, что Ленинград надо блокировать, но о штурме города не говорится. Далее Гитлер поставил задачу, как и ранее, соединиться с финской армией. Таким образом, мы видим опять преобладание экономических и политических мотивов над чисто военными.

Надо отметить, что идея окружения Ленинграда появилась у Гитлера 17 июля 1941 г., хотя целью окружения была подготовка к штурму города. 21 июля 1941 г. Гитлер повторил свое требование перед ГА «Север»— немедленно взять Ленинград, чтобы очистить от русских зону Финского залива [524] , но спустя неделю Гитлер дает указание обойти Ленинград и отрезать город на Неве от остальной России [525] . Мы снова видим февральский и июньский тезисы Гитлера по вопросу о Ленинградском направлении. Во время споров в конце июля 1941 г. между Гитлером и его стратегами появилась упомянутая нами директива № 34, в которой Ленинград был определен как первоочередная цель. 4 августа 1941 г. при посещении штаба ГА «Центр» Гитлер повторил свой тезис насчет первоочередности овладения Ленинградом [526] .18 августа 1941 г. глава ОКХ фон Браухич подал Гитлеру меморандум, в котором настаивал на наступлении на Москву [527] . В ответ 21 августа 1941 г. Гитлер указал, что главными целями вермахта являются до наступления зимы Крым, угольные месторождения на реке Донец и выход к Волге, а также окружение Ленинграда [528] . В этой связи ГА «Центр» после овладения Смоленском, согласно плану «Барбаросса», должна была поддерживать усилия ГА «Север» по уничтожению советских войск в Прибалтике [529] .

Ликвидация в лице Ленинграда на Севере СССР важного промышленного центра и крупнейшей военно-морской базы Красного флота были не единственной целью требований Гитлера взять город на Неве. Еще 21 декабря 1940 г. Гитлер рассматривал взятие Ленинграда как средство высвобождения практически всего северного фланга «Оси» на Восточном фронте для удара вглубь советской территории с выходом к Вологде, что лишало Центральную Россию полноценной связи по суше с Мурманском и Архангельском, которые Гитлер уже тогда рассматривал как возможные каналы поставок оружия и военных материалов Советскому Союзу из государств Запада [530] .