Второй армейский корпус генерала Нишио состоял из 10-й и 16-й частично моторизированных дивизий и 108-й резервной дивизии, вел бои в районе Тзинани и насчитывал примерно 60 тыс. человек. Китайские войска понесли в этом районе страны большие потери к концу осени 1941 г. и отступали [608] .

Выше перечислены основные активные группы японских сухопутных войск. Однако у Японии на континенте была еще отдельная группа, оборонявшая подступы к Шанхаю, в ее составе находились преимущественно войска из метрополии, поэтому она имела особый, отдельный статус. Изначально Шанхай защищали только моряки японского флота. Но к концу 1941 г. из Японии в этот город были переброшены 3-я, 9-я, 11-я, 18-я и 101-я резервные дивизии, с острова Тайвань— два пехотных полка, оснащенных большим количеством грузовиков. Сам гарнизон Шанхая состоял из 5000 морских пехотинцев. Всего же против китайцев в этом городе и его окрестностях к 1 ноября 1941 г. были сосредоточены 125 тыс. солдат и моряков императорской Японии. Несмотря на превосходство в артиллерии и авиации, столь крупной группировке японских войск так и не удалось к концу октября 1941 г. полностью овладеть Шанхаем, японцы прочно контролировали только порт и ближайшие к нему кварталы.

26 октября 1941 г. японцы провели мощное наступление в северных кварталах Шанхая, выбив китайские войска окончательно из города. Однако интернациональная часть Шанхая находилась фактически в руках англичан и американцев, которые контролировали значительную часть Шанхайского порта. В Шанхае и Южном Китае Чан Кай Ши смог к ноябрю 1941 г. противопоставить японцам около 300–350 тыс. солдат регулярных войск, на большее просто не хватало оружия и боеприпасов, которые Китай получал в основном от западных союзников.

В настоящем разделе мы ставим задачу не показать альтернативные возможности Советского Союза на начальном этапе войны, но, отходя от основной линии изложения в книге, взглянуть на ряд глубинных причин катастроф Красной армии в 1941 и 1942 гг. с позиций преимущественно экономической истории. На Западе и в России высоко оценивают роль Сталина и его режима как именно силы, организовавшей военную экономику СССР, чего не смогли в свое время сделать ни режимы Николая II Романова, ни социал-либерала Керенского. Хотя, как мы показали выше, у поражений России в 1917 г. были, помимо экономических, и чисто военные причины. Надо сказать, что концепция административного распределения продуктов питания появилась еще до Февральской революции и стала реализовываться правительством Керенского весной-летом 1917 г., тогда же впервые появились продотряды. В этом смысле партия большевиков не принесла чего-то нового в экономическую практику. При Сталине модель экономики, построенной на полицейском принуждении хозяйствующих субъектов, заработала, когда при большевиках в 1918–1920 гг. она дала сбои, что выразилось в ужасном голоде в южных губерниях.

Во время зимней войны пропагандистская машина СССР дала серьезный сбой, финны продемонстрировали сильную национальную солидарность. Тогда советские бомбардировщики нанесли несколько ударов по финским городам, в результате чего погибло 900—1000 гражданских лиц, не было разрушено ни одного жизненно значимого для обороны Финляндии объекта. Словом, ради такого результата не имело смысла поднимать даже звено бомбардировщиков, если рассуждать чисто рационально. Хельсинки бомбили 70 самолетов, сбросив за первый же налет 350 бомб, тогда погибло не более 100 жителей столицы Финляндии, всего же на ее города было сброшено более 5000 бомб [609] . Применялись в основном бомбы весом 250 и 500 кг, бомб большего веса в зимнюю войну сбрасывалось очень мало. Скажем для сравнения, в результате стратегических операций немецкой авиации 4— 27 июня 1943 г. был почти полностью разрушен Саратовский авиазавод, а также надолго выведен из строя крекинг-завод. В результате налетов на Саратов советские войска потеряли 31 000 т горюче-смазочных материалов, когда за семь дней Курской битвы Советская армия израсходовала около 22 000 т топлива [610] .

Столь скромные результаты действий советской авиации против Финляндии в Зимнюю войну можно объяснить плохими прицелами, плохой подготовкой пилотов, недостаточной проработанностью целей операции, но также была и очень важная причина — низкая огневая мощь авиации и советских вооруженных сил в целом. Как мы уже сказали, максимальный вес советской бомбы в зимнюю войну — 500 кг, когда для стратегических целей и уничтожения крупных объектов, например аэродромов противника, использовались бомбы по 800, 1000 и 2000 кг.

Советские бомбардировщики имели меньший, чем немецкие модели, бомбовый залп, но по факту он был еще ниже запланированных характеристик. Например, 30 июня 1941 г. ДБ-3 и ДБ-ЗФ 1-го минно-торпедного авиаполка 8-й бомбардировочной авиабригады ВВС Балтийского флота во время вылетов на Двинск имели по 514 кг [611] бомбовой нагрузки на самолет, что в 4 раза ниже нормы. К концу войны ситуация не изменилась, например во время знаменитого налета на Кенигсберг 7 апреля 1945 г. 18-й воздушной армии на один самолетовылет имелось менее одной тонны бомб, хотя в этой воздушной операции участвовали тяжелые бомбардировщики [612] .

Была ли описанная выше ситуация типична только для авиации? Нет. Советские историки и представители белоэмигрантской исторической мысли утверждали, что снарядный голод погубил русскую армию и Российскую империю в Первую мировую войну. Однако тема снарядного голода и низкой огневой мощи вооруженных сил СССР в годы Второй мировой войны являлась неудобной и специально не обсуждалась.

Г.К. Жуков отправил в начале февраля 1942 г. в Ставку сводку, в которой говорилось, что у советской артиллерии были всего лишь один-два снаряда дневной нормы на орудие [613] , и это хуже, чем зимой 1915 г., хотя тогда русская армия не наступала. На знаменитом военном совете 5 января 1942 г. Г.К. Жуков был категорически против контрнаступления по всем фронтам, на чем настаивал Сталин. Армия и военная промышленность были не готовы. Как и летом-осенью 1941 г. на первом месте стояла проблема снабжения вооруженных сил.

О причинах катастроф 1941–1942 гг. написано много. Выдвинуты разные теории. Однако многие исследователи не обращают достаточного внимания на состояние производства военной техники и боеприпасов в СССР в начале войны в сравнительном аспекте. Как мы показали выше, французская армия, имея в 1939 г. относительно много танков, сохраняла низкий наступательный потенциал. После войны советские официальные и массовые работы по Великой Отечественной войне засыпали читателя цифрами количества танков, самолетов, орудий и т. д. и т. п., однако сравнивались эти показатели с аналогичными в нацистской Германии, редко принимался и принимается в расчет выпуск вооружений и боеприпасов европейскими союзниками Германии, а также редко сравнивается выпуск вооружения в СССР и Российской империи, а также других государствах в годы Первой мировой войны, не говоря уже о международном сравнении качества выпуска вооружений и боеприпасов в годы Второй мировой войны.