– Астра подлечила, - пожал плечами крестный и, играючи подхватив Астру на руки, потащил в сторону дома под завистливым взглядом Papa.

Малфои не только не могут проигрывать без выгоды для себя, но и у Малфоев всегда должно быть все самое лучшее, поэтому...

– Северус! Обряд проведем завтра! Нет, сегодня же!

... нисколько не сомневался, пойду, помогу родителю, а то мало ли проходимцев вокруг шныряет, уведут еще сокровище.

Северус Снейп

Печаль. Вот, что я испытывал, рассматривая себя в зеркале. Астра четко и недвусмысленно объяснила, что заклинание, наложенное ей, было именно лечением и ничем более. Поэтому сейчас я испытывал ту самую взрослую печаль, что ложится горечью на губы, молчаливая и глубокая, отчаянная, тот призрачный вкус, четко отграничивающий детство в жизни любого человека, вкус горького сожаления о безвозвратно ушедшем.

Когда-то, немало лет назад, я робко заглядывал в крохотное зеркальце матери, позже были зеркала в ванных комнатах Хогвартса, после же ни на одной отражающей поверхности я не задерживал взгляд, убеждая себя, что ничего нового не увижу. Зеркала стали моей фобией, сколько бы я не учился, что бы ни изобретал, чего бы ни достиг, они неумолимо показывали тощего, некрасивого мужчину, не способного привлечь даже собственный взгляд. Презрение и самоутверждение за мой счет мужского пола уничтожало гордость, а жалостливое недоумение женского болезненно ранило чувства, заставляя закрываться от всего мира за маской язвительной, равнодушной сволочи. Истинная же суть ранимого и мечтательного мальчика отошла на задний план, а с годами и вовсе забылась, маска приросла, и теперь люди боятся чудовища, которое создали сами.

Пальцы, скользящей по светлой ровной коже без распухших узлов суставов, стали тонкими и музыкальными. Спина, не измученная ранним радикулитом, без усилий держала ровную осанку и широкий разворот плеч. Множество шрамов больше не скрывало красивый рельеф мышц. Отвратительные "звездочки" варикоза не скрывали длинные ровные ноги. Даже нос, неправильно сросшийся в далеком детстве, больше не казался огромным и толстым крючком, а создавал гордый греческий профиль. Взгляд скользил по телу, делая все новые и новые открытия, а горечь становилась отчетливей, понимание, что винить, кроме себя, некого, накатило удушающей волной. Когда-то я поверил в холодное отцовское "урод", поверил настолько, что пронес через всю жизнь, не задумываясь об элементарном лечении, принимал, как должное, свою внешность и болезненность. И лишь сейчас, в тридцать с лишним лет, для меня наступил переломный момент переоценки себя и мира, что меня окружает...

– Север, - теплые ручки обвили талию, обнимая, и рядом со мной в зеркале отразилась мордашка с комично надутыми губами, философские размышления были моментально забыты.
– Я тебя заждалась, там Малфой-старший пытается "тонко" выпытать, зачем мне понадобилось огромное количество магии именно сегодня, и "ненавязчиво" намекает о плюсах леди Нарциссы, как крестной матери. Он всегда такой... продуманный?

– "Малфой" в магическом обществе - имя нарицательное, не зря они поколениями строили себе репутацию беспринципных бизнесменов и политиков, но против семьи они никогда не пойдут. Поверь мне, я этого скользкого типа знаю большую часть жизни.

Астра задумчиво кивнула и погрузилась в размышления.

Наблюдая за сменой эмоций на детском личике, я не мог сдержать улыбки, пара минут, и все темные мысли растворились, а сознание полно идей, одним присутствием она дарит мне вдохновение, когда-то забытое даже на уровне понятия, полет души и легкость мышления, это то, что я готов назвать счастьем.

– Ты согласишься с кандидатурой Нарциссы?

– Пожалуй, - кивнула девочка.
– Но не сразу, любопытно дослушать презентацию до конца.

– Мне, признаться, тоже, - подмигнул я, зрелище и правда не рядовое.

***

Полночь. Тишина. Три неподвижные фигуры застыли вокруг небрежно отшлифованного камня неправильной прямоугольной формы, на котором лежит обнаженная девочка, укрытая лишь пушистым покрывалом собственных волос. Фигуры в белоснежных мантиях молчат и словно к чему-то прислушиваются, ожидая сигнала. И вот луна заняла высшую точку небосклона и, будто почувствовав, встрепенулась фигура у вершины алтаря, плавно положив руки на лоб и грудь ребенка, она запела низким бархатным голосом древние слова, призванные защитить драгоценное дитя, подарить ему вторых родителей, дать дополнительную защиту от жестокого и агрессивного внешнего мира. Песнь - вопрос отца к стоящим у алтаря магам, готовы ли они принять в семью его ребенка, воспитывать, обучать и хранить, как собственную кровь и плоть. Мелодия обрывается на высокой ноте, но тут же подхвачена певучим баритоном, привычно растягивающим гласные, песнь - обещание от мужского начала, краткая и четкая, как лязг крепостных ворот родного дома, отделяющих семью от посторонних. Скинутая с широких плеч мантия бережно укутывает ребенка, признавая его своим, правая ладошка тонет в ухоженной, но знающей оружие и сражения большой мужской руке, песнь тянется на одной низкой ноте. Дыхание кончается, но мелодия не гаснет, бережно подхваченная мягким женским голосом, постепенно выводящим ее все выше и выше, мягкими переливами окутывая пространство и людей, объединяющихся в целое, широкая мантия колыхнулась, выпуская обнаженного мальчика, мягким толчком руки направленного на алтарь, где, плотно прижавшись к боку девочки, он взял ее левую руку, переплел пальцы и закрыл глаза, расслабляясь, вплетая свой узор магии в творимый древний обряд. Женщина поет, обещая и надеясь, словно в мольбе и просьбе обращаясь к кому-то неведомому ни для кого, кроме материнского сердца, и само мирозданье, казалось, готово склониться перед этой хрупкой силой. Мягкая рука сжимает руку сына, через него принимая младшее дитя в свою жизнь, губы касаются лба девочки, и женщина замолкает, но невидимые струны магии еще некоторое время продолжают петь, даря ощущение душевного покоя от свершившегося чуда, пока и они не замолкают после яркой вспышки алтаря, погружая ритуальный зал в тишину и отпуская луну продолжать свой каждодневный путь по звездному небу, а трех взрослых магов шокированно смотреть на лежащих на родовом камне Малфой-мэнора мальчика и девочку лет двенадцати на вид.

Северус Снейп

Едва стихла Песнь и пропало сияние, я обомлел, на алтаре лежала изрядно подросшая Астра, белая тонкая мантия не скрывала увеличившийся рост и наметившуюся грудь, а из черт лица почти ушла детская округлость, девочка хоть и осталась почти на голову ниже Драко, но явно стала его ровесницей. Какого Мордреда здесь произошло?! Судя по охреневшим лицам Малфоев, они тоже не в курсе происходящего. Пока я метался между желанием рвать на себе волосы или вцепиться в некую белобрысую шевелюру, моя девочка зашевелилась, поморщилась и, открыв глаза, сказала: