Сержант пошел за ней.
– Подмастерье каменщика, но мастер рассказывает, что он не являлся на работу два дня, и никто его вообще в это время не видел. Полагаю, он что-то замышлял.

Серап влезла в телегу, на дне которой лежал труп. Отогнула брезент.

Йельд крякнул.
– Дурная смерть, сир.

– Не веревка, не гаррота.

– Нет, сир. Руками задушили.

– Не руками, сержант. Одной рукой.

Сгустившаяся толпа глухо забормотала.

Серап выпрямилась.
– Для такого нужен сильный мужчина. Вижу ножны у пояса, ножа не вижу.

– Найден в дюжине шагов, сир, - доложил Йельд.

– Окровавленный?

– Нет. Но поглядите на руки - похоже, он отбивался.

– Есть у кого-нибудь в толпе синяки?
– Спросила, чуть улыбнувшись, Серап и оглядела горожан.
– Нет, было бы слишком просто.

Кто-то в толпе сказал: - Ренарр видели?

– Кто такая Ренарр?
– спросила Серап.

– Женщина, к которой он сватался, - пояснил Йельд.
– Насколько я знаю.

– Миллик сватался и готовился к свадьбе, - сказал кто-то еще.

– Где живет эта Ренарр?

Йельд указал на солидное каменное здание по западной стороне улицы, около Тифийских ворот.

– За ней еще не послали?

– Сир, она дочь Гуррена. Гуррен был женат на капитане Селлас.

– И?

– И Гуррен не питает любви к Легиону. И к отставникам тоже. Вряд ли даже дверь отворит.

– Но ей нужно сказать, сержант. Хотя бы ради приличия она должна узнать.

– Полагаю, уже знает. С самого утра все болтают языками, сир.

Серап вернулась к коню. Жестом подозвала Йельда и тихо сказала: - Работа Гуррена? Думаете, мальчишка - Миллик - изнасиловал его дочь? Избил?

Йельд вцепился в бороду, опуская взгляд к земле.
– У Гуррена нрав есть. И он опытный кузнец - рука до сих пор сильна, хотя он уже не трудится на семью Вета и Легион. Но, сир... никто не хочет терять кузнеца. Все остальные день и ночь работают на лорда Урусандера. Признаюсь, я и сам здешний и не желаю ворошить осиное гнездо...

– Подмастерье-каменщик убит на улице, сержант.

– И никто не глядит в сторону старика-кузнеца, Гуррена. Вот в чем беда.

– О чем вы?

– О том, что один страж у ворот рассказал, будто Оссерк выехал во второй полуночный звон, ведя запасную лошадь и собрав вещи для путешествия. Назад не возвращался. И еще хуже...

– Что?

– Явные следы лошадей на дороге и вокруг тела. Недавно подкованных, как у Оссерка. Он, наверное, самый сильный мужчина, кого я знаю. Учтите это и еще слухи, что два дня назад Ренарр поздно вернулась с речки - тем же путем, что приехал Оссерк... так что, видите, одни слухи и слухи, и куча загадок. Осиное гнездо, с какой стороны не пинай.

Серап тихо выругалась.
– Тот стражник болтлив?

– Рассказал лишь мне.

– А следы копыт?

– Я увидел, потому что помнил о поездке Урусандерова сынка. Но вряд ли кто-то еще приметил. Уже многие тут проехали туда и сюда, и я затоптал следы вокруг тела. Запутал, то есть.

– Понимаю, о чем вы, - ответила она, раздраженная его многословием.
– Лорда Урусандера уже о чем-то известили?

– Еще нет, сир. Когда вы приехали, я уж собирался.

– Можно очистить Гуррена от подозрений, заставив приложить руку к шее покойника. Посмотреть, совпадут ли отпечатки.

– Да, сир, можно бы, но тело уже начало раздуваться.

– Но тогда Гуррен очистился бы, и остался бы всего один подозреваемый...

– Точно, сир, и слухи уже ползут. Вызвать Гуррена - это было бы еще хуже, если вы понимаете. Хуже для лорда Урусандера. Хуже для Легиона.

– Вижу, Йельд, вы все продумали.

Сержант пожал плечами.
– Мы не сможем отменить что было, сир, но сможем... притушить.

Серап прыгнула в седло.
– Доложу всё лорду Урусандеру.

– Всё?

– Всё, что ему нужно знать. Произошло убийство. Ни свидетелей, ни подозреваемых. Остальное - лишь гнусные домыслы. Потеря подмастерья станет ударом для имения, как и для мастера-каменщика, но мы с вами знаем: командир сделает все нужное, чтобы облегчить их утрату.

Сержант кивнул, глядя снизу вверх.
– Отлично, сержант. Ох, и добро пожаловать.

Она посмотрела на него с подозрением, но служака казался искренним. Серап проехала мимо телеги и сквозь толпу. Настроение вокруг еще не казалось озлобленным - уже кое-что. Но она не позавидовала бы Йельду и его взводу.

Остановилась она, резко натянув поводья, у каменного дома Гуррена. Оглядела закрытые ставнями окна, заметила вьющуюся над трубой струйку дыма. Спешившись, оставила коня стоять на дороге, подошла к входной двери. Постучала по черному дереву.

Ответа не было.

Серап выждала, затем пошла к заднему двору. Толкнула дверь и увидела Гуррена, горбившегося над горном. Он помешивал угли.