Шрифт:
— Привет, Сервас.
— Привет.
— Здравствуй, Мартен.
— Здравствуй.
— Добрый день, Сервас.
— Добрый…
Кажется, этим утром все решили выразить ему симпатию. Как будто он подцепил рак. Выйдя из лифта, Сервас свернул в коридор, ведший к Управлению уголовных расследований. 8.16 утра. С кирпичных стен на него смотрели ставшие родными детские лица, вверху и внизу — одно слово на двух языках, французском и английском: «РАЗЫСКИВАЮТСЯ».
— Привет, Мартен.
— Привет…
Обычно он их не замечал — привык, но сегодня — поди знай почему! — увидел новыми глазами всех этих исчезнувших и так и не найденных детей. Даты… При виде дат у него защемило сердце, как в самый первый раз: 1991… 1995… 1986… Господь милосердный! Как это выдерживают родители?
— Добрый день, Мартен.
— Угу…
Похоже, все уже в курсе. Подобная информация распространяется со скоростью осколков от взорвавшейся гранаты. Сервас поспешил укрыться в своем кабинете. На столе лежала записка:
«Тебя ждет директор».
Почерк Пюжоля. Ладно. Сходим. Майор не стал вешать куртку и направился к кабинету начальства, в другой конец коридора. Когда он проходил мимо распахнутых настежь дверей, в комнатах стихали разговоры. У Серваса было одно-единственное желание — стать невидимкой, чтобы скрыться от чужих взглядов. Он миновал противопожарную дверь, маленькую комнату ожидания с кожаными диванчиками, кивнул секретаршам и постучал.
— Войдите!
Увидев Серваса, директор поднялся. Выражение лица у него было неласковое. Напротив него сидел толстяк в галстуке — этакий чинуша, играющий за «хороших ребят». Он не встал — только обернулся и посмотрел на Серваса маленькими желтыми, как мускатные виноградины, глазками.
— Привет, Сантос, — сказал Сервас.
Ответом его не удостоили.
— Позволь спросить, Мартен: ты подтверждаешь рассказ комиссара Сантоса?
Сыщик кивнул. Стелен удрученно покачал головой. Комиссар Сантос вздернул брови и посмотрел на дивизионного комиссара с таким видом, как будто хотел спросить: «Ну, и что теперь?»
— Я… — начал было Сервас, но Стелен жестом остановил его.
— Я поговорил с комиссаром Сантосом. Он согласен… отложить слушания по твоему делу… до окончания расследования.
Сыщик удивленно взглянул на собеседников. Что-то произошло… Другого объяснения нет. Сан Антонио мог пойти на подобную сделку только при форс-мажорных обстоятельствах, и он, Сервас, часть уравнения. «Марго!» Сердце подпрыгнуло и ухнуло куда-то вниз.
— Есть новости, — сказал Стелен, подтверждая догадку Серваса.
Майор ждал продолжения, содрогаясь от животного ужаса. Кондиционер так и не починили, и в комнату через открытое окно вливался шум бульвара.
— Помнишь Элвиса Эльмаза, ты допрашивал его в больнице?
Сервас кивнул.
— Сегодня ночью на него напали, он в тяжелейшем состоянии, скорее всего, не выживет.
— Как это случилось?
— Кто-то привязал его к стулу, обложил сырым мясом и отдал на съедение собакам.
Мартен взглянул на Стелена и попытался представить себе жестокую сцену, но его затошнило, и он отказался от этой идеи.
— Эльмаз в больнице, — продолжил Стелен. — Собаки вырвали ему половину лица, искусали до костей руки и ноги во многих местах, он потерял чудовищное количество крови. Его держат в кислородной палатке, в послеожоговой реанимации. Говорят, зрелище просто ужасающее… Шансов, что несчастный выкарабкается, очень мало, в середине ночи он впал в кому. Если албанец все-таки придет в себя, жизнью он будет обязан соседу, который живет метрах в пятистах от него. Этот человек проснулся среди ночи, когда мимо на полной скорости проехала машина, а потом зашлись отчаянным лаем собаки. В «Скорой», прежде чем жертва потеряла сознание, кое-что случилось…
«Ну наконец-то… Что случилось?» — хотелось заорать Сервасу.
Стелен взял со стола прозрачный пакет для улик.
— Он дал понять одному из санитаров, что ему нужен листок бумаги. Говорить несчастный не мог — только писать; был так возбужден, что ему в конце концов дали блокнот и ручку… — Стелен протянул пакетик Сервасу: — Смотри сам.
Майор открыл блокнот и увидел написанную неверной, дрожащей рукой фразу:
«Сервас искал прошлое».
Теперь он понимал, почему Сантос согласился — в виде исключения — перенести разбирательство, и почувствовал одновременно облегчение и нетерпеливое любопытство.
— Ты покопался в его прошлом? — поинтересовался Стелен.
Сервас покачал головой, собираясь с мыслями.
— Алиби Элвиса казалось надежным, и мы не стали разрабатывать этот след.
— Значит, в записке орфографическая ошибка, — сделал вывод Стелен.
— «Сервас, покопайтесь в прошлом», — согласился сыщик. — О чьем прошлом он говорит? О своем?
— Скорее всего.
Мозг Серваса работал лихорадочно быстро, на полных оборотах.
— Возможно, мы поторопились. Видимо, следовало убедиться, что Клер Дьемар и Элвис Эльмаз не были знакомы.