– Подождём, - говорю я.
– Возможно, Оллин солгал, и нам ещё придётся их вызволять.

Я отправляю Рина, переплетая пальцы на удачу - летать ему предстоит над самым лагерем противника.

Ждать его приходится долго, так же долго...

– Я видел, как выкопали три могилы, две - совсем маленькие, - говорит он.
– Потом меня прогнали от них, решив, что я хочу поживиться падалью.

В избушке почти так же холодно, как в лесу, печь уже остыла. Я замираю за столом, спрятав лицо в ладони. Рин подходит ко мне:

– Ты же знаешь Оллина. Даже сдай Руф крепость, Кори всё равно убил бы их.

Почему я тогда не бросил эту бутыль? Почему?

– Есть ещё известия?

– Кори с охраной уехал из лагеря.

– Ты уверен?

– Трудно перепутать его повозку. По всей видимости, Атке не пришлось по нраву, что делами распоряжается кто-то кроме него. Потом я дождался атаки на замок и видел, что всеми командует Миро.

'Продержись!' - мысленно умоляю я мальчика.

Вторая и третья луна зимы, 505 год от обряда Единения

Через пять дней, ранним утром, мы идём вместе с армией Малвы к осаждённому замку. Командование над своим отрядом я уже передал Рину, которого герцог сделал сотником. Я старался не привязываться к парням, но сейчас понимаю, что отлично помню каждого. Яри, волк, единственный сын в семье, где кроме него ещё четверо девочек, молчаливый и заботливый. Грубоватый и осторожный Слей, любитель страшных историй. Кнот, быстрый в движениях и словах, общительный и дружелюбный... хватит, не надо.

– Что с тобой?
– спрашивает Свед, наконец добравшийся до войск Малвы вместе со своим господином.

– Так, просто задумался.

Мы уже совсем близко к осаждающим Сорен, и из главных ворот, пробиваясь к нам навстречу, выходит передовой отряд, принимая на себя удар лучших бойцов Атки. Силы неравны, и он начинает отступать, оставляя поверженных на земле, пятясь обратно к замку. Неожиданно из ворот боковых, на треть разрушенных требушетами, появляется оставшийся гарнизон, который ведёт Миро. Мы уже успели повернуть туда же, и атакуем, проламываясь к нему. Здесь стоят осадой воины, пришедшие с подкреплением, они не так хороши, как отобранные самим Аткой, и действуют пока не так слаженно. Сейчас я довольно слаб и замечаю лишь направленные прямо на меня удары палашей. Отбить этот, теперь другой, слева, ещё один... Свед прикрывает мой левый бок. Что мы прорвались, я понимаю, только уткнувшись прямо в Миро. Свед отбивает замах немолодого сотника, спасая стоящего рядом с Миро парня. Остальных врагов уже оттеснили прочь.

По командам Малвы войска начинают перестраиваться. Задние окружают ту часть войска Атки, которая оказалась отрезанной от своих, и разоружают их. Остальные медленно, но верно теснят врага прочь.

К полудню всё уже кончено, Атка отступил за дальние холмы и теперь стоит на расстоянии примерно десяти полётов стрелы. У нас много раненых и убитых и довольно много захваченных нами в плен, у него, полагаю, тоже.

С Малвой пришли несколько лекарей, так что свои заботы я делю с ними. Впрочем, одного из них мне приходится довольно долго отучать от мысли, что раны следует прижигать кипящим маслом. Клянусь предками, единственное его сколько-нибудь разумное применение на войне - это лить на головы осаждающим, а никак не вгонять в могилу уже сражённых клинком.

Миро вместе с людьми из своего дома подходит узнать, не нужно ли нам чего. Я подзываю юношу, спасённого Сведом от палаша, потому что он шатается как тяжело больной, но потом понимаю, что он просто страшно устал. Сири, человек-ветер, белокурый и голубоглазый шалопай, всегда готовый приударить за хорошенькой девушкой, сейчас выглядит как пленник, целую луну просидевший в подвале на хлебе и воде. Не удивлюсь, если узнаю, что всё это время лучники Атки не могли похвастаться меткой стрельбой. Сам Миро держится бодрее, но под глазами у него тени и, похоже, за последнюю четверть луны он почти не спал.

На следующий день Малва зовёт нас двоих - Миро и меня - отпраздновать воссоединение войск. Несмотря на радостный повод, он невесел и долго не притрагивается к своему фамильному кубку.

– Руф был моим другом, и я не сомневался, что он будет держаться до конца. Даже когда я думаю о его беде, мне трудно простить предательство. Сначала пытались обесчестить меня, теперь угрожают моим людям. Сколько тех, что казался верными, обернулись врагами, сколько поверили в клевету или проявили слабость. Клянусь, окажись я сейчас на обычной войне, доброй войне с двойным перевесом у противника, мне было бы легче, - говорит герцог.

Я не произношу ни слова. Насколько мне известно, других близких друзей кроме Руфа у Малвы не было.

– Ну что ж, Миро, хорошо, что командование гарнизоном смог принять ты. Думаю, что рано или поздно ты превзойдёшь своего отца как полководец. Давай выпьем за тебя.
– Малва поднимает кубок, и тут я понимаю, что десятки раз представлял себе что-то подобное, хотя и не видел этого воочию. Я вспоминаю, как погиб Сейно Тэка.

– Подождите, герцог! С вашим вином что-то не так. Я боюсь, что оно отравлено.