Он отправляет меня к открытой трибуне, и как только мы оба садимся на холодную

металлическую скамейку, он тянется вокруг и накидывает на мои плечи одеяло. Я все еще под

ним, удивляясь, как другие девушки использовали это одеяло на задних сиденьях. Но теплота

помогает мне вытолкнуть эти несправедливые и ненужные мысли в сторону.

– Тебе не будет холодно?- спрашиваю я, поскольку я тяну одеяло и сижу на корточках.

Он кажется удивленным моим беспокойством, но затем его губы открываются.

– У меня нет твоей тонкой западно-побережной крови.

– Эй,- я симулирую обиду, прежде, чем предлагать искреннее "спасибо". Затем я смотрю на навес

из мерцающих звезд над головой, и я привлечена тихой красотой этого места.

– Это удивительно. В городе никогда не увидишь столько звезд, - говорю я. Мой голос тихий с

почтением.

Лукас двигается ближе ко мне, наши плечи и ноги соприкасаются. Дрожь проходит через меня, и я

очень осведомлена о тех местах, где его тело соприкасается с моим.

– Я должен извиниться перед тобой,- говорит он.

Я поворачиваюсь к нему и смотрю в глаза. Я вижу ту напряженность, которая всегда, кажется, там

была, но сегодня там мягкость, которая удивляет меня. Его взгляд наполнен нежностью, я знаю, он

не показывает это часто, и я не могу не задаться вопросом, почему она там для меня. Я удивляюсь, как я это заслужила.

– Когда ты спросила меня, кто эти люди на вечеринке, я не должен был останавливать тебя

таким образом, - продолжает он.

– Извинения приняты,- говорю я без колебаний. Его искренность слишком очевидна и ночь была

слишком приятной, чтобы разрушить ее, держа обиду.

Он казался был удивлен.

– Просто так?

– Просто так, - я наклоняю голову к нему.
– Действительно ли я настолько воинственная, что ты

ожидаешь борьбу на всем?

Он с улыбкой смотрит на меня.

– В принципе, да.

Я наклоняюсь к нему и смеюсь.

– Заткнись.

Он обнимает меня за плечи и тянет меня к себе. Посидев немного, таким образом, Лукас говорит, -

те люди на вечеринки знали моих родителей.

– Из церкви,- ты сказал.

– Да,- он издает глубокий вздох.

Я снова облокачиваюсь на него.

– Именно, так ты знаешь, я сомневаюсь, что есть что-либо, что ты мог бы сказать, чтобы

встряхнуть меня и чувствовать что-то другое к тебе.

Он гладит рукой мою щеку.

– Я не говорю о своем семье. Люди в городе знают эту историю, некоторые нет. Но никто и никогда

не услышит ее от меня.

– Все в порядке. Ты не обязан мне рассказывать,- несмотря на его спокойствие, я вижу борьбу в

глазах.- Я сожалею.

Он пожимает плечами.

– Все нормально, обычно. Но когда люди смотрят на меня так, как сегодня вечером, я ненавижу

это.

Его внезапное презрение потрясает меня.

– В каком смысле? Я ничего не заметила.

Он смотрит на меня пристально.

– Они видят, что я стоял рядом с тобой, смотря, как у меня все под контролем, но в головах они

называют это ерундой, потому что они знают, откуда я родом.

Я откинулась назад, чтобы изучить его лицо.

– Ты действительно так думаешь?

Он хмуриться на меня.

– Я видела, как быстро здесь распространяются сплетни, но я не слышала ругательств о твоей

семье.

– Ты не должна,- говорит он.
– Ты чужак. Кроме того, твой брат и его семья крутятся в других

кругах. Они ведь тоже не знают о моей семье. Но это наверно скоро измениться.

Я отправляю ему серьезный взгляд.

– Ты знаешь, чтобы это не было, это не имеет значения для меня, верно?
– Я не могу отделаться от

мысли, что все что происходит с его семьей, не может быть так плохо, как с моей. Но лучше бы он

доверял мне, чтобы рассказать.

Его ответ скептическое молчание.

– Кроме того,- говорю я, желая поднять настроение.- Это кажется не имеет ни какого значения для

какой-либо девушки в школе. В прошлый раз, когда я проверяла, твой статус как гвоздик по-

прежнему крепок.

Это вызывает тень улыбки.

– Есть только одна девушка в школе, которой я интересуюсь.