– Ладно, я думаю, я нашла решение. Они сказали, что сначала сделают ещё обследования, потом встроят кардиостимулятор, потом Паулю нужно будет в реабилитационный центр. Правильно?
– Тильман кивнул. Значит, я правильно поняла врача.
– Францёз не будет заинтересован в том, что Паулю нужно будет находиться в реабилитационном центре. Но посещение центра, хочешь или нет, связано с этим вмешательством. Один из нас должен рассказать об этом Францёзу и осторожно высказаться против кардиостимулятора и реабилитационного центра. Всё остальное сделает потом для нас он. Знает ли он уже что-нибудь?

Тильман покачал головой.

– Если только ему не позвонил Пауль ... Но я думаю, для этого у него ещё не было времени. Твой брат находится здесь только пару часов. И честно, Эли, это нужно сделать тебе. Это ведь логично, что ты предупредишь его. Если это сделаю я, он только снова будет ревновать. И, может быть, даже насторожиться.

Я не отреагировала, потому что у меня не было возражений. Я смотрела на это точно также. Я должна была сделать это. Теперь, значит, стоило заблокировать мои мысли. То, с чем у меня было больше всего проблем. Но лучше всего это получалось при тренировке - когда я была такой уставшей от боли, что, казалось, мой мозг начинал плавать. Кроме того, я всегда воспринимала телефон немного безличным.

По крайней мере, он был более безличным, чем говорить с кем-нибудь, кто сидел прямо напротив, и кому я могла смотреть в глаза. Кто мог смотреть в глаза мне. О незнакомце, позвонившем на днях, я сейчас не хотела думать, он подчинялся другим законам. Францёз, надеюсь, нет. Я засучила правый рукав моего пуловера и села рядом с Тильманом.

– Видишь вот здесь этот пункт?
– Указала я на едва видимую выемку между лучевой и локтевой костями, чуть ниже сустава.
– Положи на неё свои пальцы, и когда я скажу "сейчас", ты нажмёшь так сильно, как можешь. Но только потом, хорошо?

Тильман посмотрел на меня как тогда, когда я в машине намазала себя землёй и выпила воду с цветами. Что-то подобное я испытывала и теперь. Но в этот раз он не спросил, что всё это значило. Он просто принял это, не потому, что доверял мне, а потому, что был уверен, что я начну вести себя ещё более абсурдно, если он попробует мне противоречить. Осторожно он положил палец на мою руку.

– Дай мне мобильный. Набери номер Францёза.
– Я хотела покончить с этим, чем быстрее, тем лучше. Я должна была сделать то, чем ранее каждый день занималась в школе. Притворством. С волками жить по-волчьи выть. Сделать вид, будто Францёз часть нашей семьи. Мне не нужно было разыгрывать перед ним симпатию - нет, речь шла просто о том, чтобы сообщить партнеру моего брата, как у того дела.

Моё беспокойство может быть настоящим. Мои же скрытые мотивы должны оставаться тайной. Раздался длинный гудок.

– Сейчас, - сказала я тихо. Кончики пальцев Тильмана впились в мою руку и я подавила стон. Чёрт, как это было больно. Было ещё намного хуже, чем когда по этому месту меня ударял Ларс. Но это помогло мне сосредоточиться.

– Тильман? Это ты? Что с Паулем? Я пытался дозвониться до него, снова и снова, что с ним такое?
– раздалось едкое блеяние Францёза из трубки.

– Эй, Францёз. Это я, Эли. Сестра Пауля.

На линии раздалось только презрительное «Пффф».

– Окно, - прошептала я, и хотя Тильман глупо усмехнулся, но всё-таки подчинился. Я нагнулась вперёд и стиснула зубы, чтобы не закричать.

– Послушай Францёз, я только хотела тебе сказать, что у Пауля порок сердца, ничего драматичного, какая-то блокада, не знаю. Они хотят в последующие дни ещё обследовать его, потом ему вставят кардиостимулятор и на четыре недели отправят в реабилитационный центр ...

– В реабилитационный центр? Они что, тупые? Зачем Паулю ехать в реабилитационный центр? Он ведь не старый и не больной, зачем в реабилитационный центр? Он мне нужен. Он не может поехать в реабилитационный центр. Он мне нужен. Так не пойдёт. Он не может этого сделать. Пауль не может поехать в реабилитационный центр.

Не радуйся, Эли. Раздели с ним его мысли. Опустись на его уровень.

– Да, я тоже считаю это странным. В конце концов он только свалился. Но ты ведь знаешь, какие врачи. Речь идёт гарантированно о деньгах. Ведь у Пауля всё-таки частная страховка. Я хотела только рассказать тебе. Можешь позвонить ему, он точно обрадуется. Пока.

Я положила трубку и высвободила свою руку из хватки Тильмана, чтобы помассировать её. Можешь позвонить ему, он точно обрадуется. Что я только тут натворила? Я лишила Пауля его терапии. Если и был какой-нибудь мнимо здоровый двадцатичетырёхлетний, которому срочно нужен был реабилитационный центр, тогда это был он. Он ходил с тростью, и это уже на протяжении нескольких месяцев. Признаки медленной дегенерации, рассматриваемые в отдельности безобидные, но убийственные, если сложить всё воедино.

Но лучше этот риск, чем кардиостимулятор, который из-за вызывающей помехи частоты Мара, выйдет из ритма и в чрезвычайном случае остановит сердце Пауля. Но прежде всего время для схватки было назначено. Я предупредила Колина. Нам тоже не нужен был реабилитационный центр.

Значит, Францёза какое-то время здесь не будет - его жадность на деньги даст нам преимущество. А у Тильмана якобы не было проблем перевести свои мысли в другое русло. Оставалась только Джианна. Об обмороке Пауля мне ничего нельзя рассказывать ей, это бы её мгновенно привлекло. Но она знала, что он вернулся сегодня, и если я не отвлеку её, то она будет думать о нём. Может быть, предпримет что-нибудь спонтанное, как боялся Колин.