— Я выстрелил на редкость удачно, — заметил Бэрридж после того, как извлек действительно застрявшую в ране пулю. — Повреждены только мягкие ткани, кости целы.

— Благодарю вас, а теперь я поеду к себе.

— Вы потеряли много крови, и вам сейчас нельзя никуда ехать.

— Меня отвезет Ли.

— Я категорически против, — решительно заявил Бэрридж, — причем по двум причинам. Первая: вам необходимо немедленно лечь в постель, а завтра утром я посмотрю, как ваше плечо, и тогда решим, как быть дальше.

— Я не желаю ночевать в этом доме, — упрямо сказал Кроуфорд.

— Вы меня не дослушали! Вторая причина такова: прежде чем всем нам расстаться, следует внести в это дело полную ясность.

— По-моему, яснее уже некуда!

— А вот мне пока еще не все ясно, — задумчиво произнес Бэрридж. — К примеру, зачем Патрик выбрал самую толстую ве­ревку, если намеревался ее перерезать? Логичнее было бы взять, наоборот, потоньше, чтобы создать видимость, будто она сама лопнула.

— Возможно, когда мы уходили из отеля, он еще не соби­рался убивать. Роджер держался с ним очень холодно, потом между ними что-то произошло, и он перерезал веревку. К чему теперь эти разговоры? Он же сознался, что убил Род­жера, и даже назвал причину: деньги. Что еще вам нужно? Однако раз вы настаиваете, я останусь здесь до завтра, хотя не вижу в этом никакого смысла.

Бэрридж промолчал. Через полчаса он постучал в смеж­ную со спальней Патрика комнату, где расположился доктор Рэморни.

— Что вам угодно? — осведомился тот ледяным тоном.

— Для начала я хотел бы узнать, каково состояние Патрика.

— Он спит, — коротко ответил Рэморни.— После ваших слов я решил, что будет лучше, если обморок сразу перейдет в сон. А теперь, может быть, вы все-таки объясните мне, что произошло?

— Позвольте сначала задать вам один чисто профессио­нальный вопрос. Скажите как психиатр, считаете ли вы Патрика Карлайла полностью ответственным за свои поступки?

— Я не обязан вам отвечать, — холодно ответил Рэморни.

— Вы хотели знать, что произошло. Так вот, доктор Рэ­морни: Патрик Карлайл признался, что убил Роджера Карлай­ла, Луизу Олбани и свою жену, — сказал Бэрридж. — Если вы передумаете и решите, что нам есть о чем поговорить, я к ва­шим услугам. Спокойной ночи, доктор Рэморни.

В своей комнате Бэрридж устроился полулежа в кресле. Сигарный дым витал над головой, расползаясь по комнате. Бэрридж открыл окно и облокотился о подоконник. Шум большого города был почти не слышен, поскольку особняк Карлайлов располагался на одной из самых тихих улиц Лондо­на. Глубоко задумавшись, Бэрридж не ощущал ночной про­хлады. Наконец сильный порыв ветра заставил его закрыть окно, и он снова уселся в кресло. Через некоторое время он вдруг вскочил, ринулся к телефону, набрал номер своей больницы и попросил позвать доктора Уоррена.

— Уоррен? Мне нужна ваша консультация как специали­ста по ядам, — сказал он.

Разговор длился долго. Положив трубку, Бэрридж глу­боко вздохнул, как пловец, вынырнувший на свет из темных глубин, и невзирая на то, что шел уже третий час ночи, направился к комнате Рэморни. Под дверью виднелась полоска све­та. Бэрридж потянул за ручку и, прежде чем доктор Рэморни, настроенный, судя по его виду, очень недружелюбно, успел произнести хоть одно слово, сказал:

— Мистер Рэморни, я ввел вас в заблуждение! Патрик ни­кого не убивал. Извините меня за столь поздний визит, но я подумал, что вам надо это знать. Еще раз спокойной ночи.

Поведение доктора Рэморни моментально изменилось.

— Куда же вы, мистер Бэрридж! Пожалуйста, заходите, — любезно сказал он. — Вы сами врач, — продолжил Рэморни, когда Бэрридж уселся напротив, — и должны понимать, что врачебная этика запрещает мне разглашать сведения, полученные в результате наблюдений за своим пациентом, однако теперь я готов сделать исключение. Но сначала скажите: вы действительно уверены, что Патрик никого не убивал?

— Уверен.

— В таком случае я отвечу на все вопросы, которые вы зададите.

Рэморни провел рукой по лицу, и Бэрридж только сейчас заметил, что Рэморни очень устал: Патрик Карлайл был трудным пациентом.

— Мистер Рэморни, вы, определенно, подозревали, что Патрик совершил какое-то преступление. Почему?

— Меня насторожило его поведение. Сначала он расспрашивал, встречались ли в моей практике случаи нарушения психики, которые приводили к преступлению, потом стал интересоваться заболеваниями, связанными с провалами в памяти. Он даже высмотрел у меня в шкафу книгу о расстройствах памяти и попросил почитать. Я не дал, сказал, что это литература для специалистов и ему незачем забивать себе голову вещами, в которых он ничего не смыслит. После этого я однажды увидел у него на столе книгу о маньяках, а совсем не­давно он прямо спросил у меня, мог ли кого-нибудь убить и этом не помнить, как это сделал.

— И что вы ответили? Что вы думаете об этом?

— Ему я сказал, что у него чересчур причудливое воображение, но сам серьезно задумался. Я слишком хорошо знаю Патрика — хотя он делал вид, будто спрашивает просто так, чисто теоретически, я понял, что он думает о конкретном лице и конкретной ситуации. Мое мнение таково: совершить ранее обдуманное убийство Патрик не способен, что же каса­ется убийства под влиянием сильного и внезапного чувства... Он очень эмоционален, и я не берусь утверждать что-либо определенно. Когда вы сказали, что он сознался в убийстве Роджера Карлайла, Луизы Олбени и своей жены, я сразу подумал, что насчет леди Камиллы здесь что-то не так. Ее застрели­, а Патрик ни за что не избрал бы такой способ, он не в состоянии воспользоваться огнестрельным оружием. Таким образом, леди Камилла исключается. Теперь сэр Роджер... Между ними были очень хорошие отношения. Очень хорошие, — повторил Рэморни, — без всяких оговорок. Конечно, деньги... В общем, я рад, что Патрик всего лишь ввел меня в заблуждение.