Шрифт:
— Нечто подобное я уже слышал. Прямо-таки коммунистическая пропаганда…
Господину директору не понравился мой сарказм. Он нахмурился, выражение его лица не обещало для меня ничего хорошего. И все же гром, который должен был грянуть, не разразился.
Громоотводом на этот раз стала Татьяна. Она справилась с обуявшей ее робостью и поспешила мне на выручку.
— Андрюша, ты просто не хочешь ничего понять. Даже в коммунистической пропаганде были свои положительные моменты. А сейчас речь идет совершенно об ином. Если ты согласишься стать в наши ряды, то уже — навсегда. У тебя не будет ни права, ни возможности повернуть вспять. Если ты предашь наши интересы, ты просто-напросто все потеряешь, даже жизнь…
— Очень доступно.
— Да, Татьяна Сергеевна, благодарю, вы точно описали перспективы, я бы сказал, с отрицательным знаком. Для полноты картины необходимо рассказать и о положительном. Так вот, Андрей Васильевич, пройдя посвящение, вы обязаны будете некоторое время, достаточно долгое, работать в вашем мире и исполнять наши поручения. Конечно, жизнь ваша не сравнится с предыдущей. Вы будете обеспечены всем необходимым, можно даже сказать, купаться в роскоши. Впрочем, Татьяна Сергеевна вам лучше объяснит…
— Понятно, — выдавил я. — Теперь для меня ясно, откуда у научных сотрудников заокеанские "джипы" и прочие излишества…
— Не надо меня упрекать, Андрюша. Скоро ты сам поймешь, что все не так плохо…
Больше я не питал иллюзий. Меня откровенно вербовали в шпионы. И, наверное, мне нужно было соглашаться.
Только непокорный бесенок, сидевший внутри меня, начал подавать усиленные сигналы протеста.
Не хочу, чтобы меня неправильно поняли. В те минуты меня меньше всего волновали такие высокие понятия, как патриотизм, чувство долга и прочее. Я давно не придавал значения подобным абстракциям. Мною руководствовало обыкновенное чувство противоречия. Меня склоняли к чему-то, что я пока еще не мог полностью осмыслить. И именно тот факт, что склоняли очень настойчиво, даже применяя угрозы, вынудил названное чувство вырваться наружу.
— А если я все-таки откажусь от лестного предложения, вы меня немедленно ликвидируете?
— Зачем же так?
— Я ведь узнал непозволительно много…
— Вы об этом забудете сразу, как только выйдете из этого кабинета…
— И в дальнейшем мне предстоит влачить роль жалкого изгоя в вашем нелепом мире?
— Нет, как раз этого мы допустить не можем. Даже позабыв все, о чем здесь шла речь, вы и ваши друзья представляете опасность для нас. Вы знаете слишком много такого, чего не должны знать остальные изгои…
— То есть, возвращаясь к исходному, вы нас всех уничтожите?
— Можно сказать, что — так. Происходить казнь будет следующим образом. Дабы развлечь наших верных подданных, им нужно время от времени дарить зрелища. Вы пройдете обряд посвящения и станете равными среди них. Пока вы не владеете языком, вы — не опасны. Естественно, времени на то, чтобы язык выучить, у вас не будет. У этого народа с древних времен существует хорошая традиция приносить в жертву лучших представителей своей расы. Боги ведь любят только первосортный товар…
— Варварский обычай…
— Да, но таким образом очень удобно регулировать внутриплеменные отношения. Лидеры всегда опасны непредсказуемостью. А так, никто зазря высовываться не станет. Потому что знает, чем такое чревато. Вот и царят мир и покой… Вы, по-прежнему, не согласны, что это хорошая традиция?
— Возможно, — не стал спорить я. — Только относительно самого себя, нарисованная вами перспектива, отчего-то не радует…
— У вас есть право выбора. И все же, я хочу быть предельно откровенным. Будучи принесенными в жертву нашим богам, вы умрете только для этого мира, и снова возродитесь в своем. После казни врата, ведущие к нам, для вас навсегда закроются. А учитывая, что вы начисто лишитесь воспоминаний о проведенном здесь времени, такой исход нас вполне устраивает. Как видите, мы вовсе не изверги…
— Процесс принесения в жертву, наверное, болезненный?
— Увы… Но у вас, как уже неоднократно упоминалось, есть право выбора.
— И когда я должен его сделать?
— Прежде, чем покинете этот кабинет.
Я обернулся к Татьяне и внезапно понял, что она по-прежнему дорога для меня, и я очень люблю ее.
Девушка гипнотизировала меня взглядом, умоляла соглашаться. И я готов был подчиниться ее просьбе. Ведь для нас двоих уготовано столь блистательное будущее…
О чем еще можно мечтать?
Однако, прежде чем мой разум осмыслил все, язык, подчиняясь предательскому чувству противоречия, уже сделал свой выбор.
— Что же… — произнес я. — Такова "се ля ви". Каждый волен сделать свой выбор. Одни выбирают богатство и карьеру, другие — мучительную смерть. Наверное, я выгляжу полным идиотом, только я выбираю — второе…
Сказал и сам испугался своих слов. А что-то менять уже было поздно…
Глава девятая
— Танечка, ты действительно хотела выйти за меня замуж?