В оставшееся до 19 августа время массовые акции в городе не проводились. Но судя по доходившей информации о взаимоотношениях между группами «реформаторов» и «консерваторов» в верхних эшелонах власти, можно было предположить, что во второй половине года следует ожидать обострения политической обстановки (заявления Крючкова и Пуго в Верховном Совете Союза; «Слово к народу», подписанное рядом видных деятелей, причислявшихся дем.прессой к консерваторам; заявления Ельцина о необходимости роспуска компартии; предстоящее заключение нового Союзного договора и т.д.).

19 августа (понедельник)

Утром в понедельник 19 августа по радио вместо семичасовых последних известий передавали классическую музыку. Так бывало, если в стране умирал кто-либо из больших начальников. В метро продавщица проездных билетов спросила, а правда ли, что с 4-00 в стране введено военное положение, а Горбачев арестован? На встречный вопрос, откуда у неё такая информация, она ответила, что об этом говорят другие пассажиры, услышавшие сообщение по радио.

Поезда ходили нормально. Многие пассажиры, как это чаще всего бывает по утрам, ехали молча. Лишь при выходе из вагона на «Баррикадной» одна дама сказала другой, что теперь-то, раз к власти пришли военные, ее сына обязательно заберут из института в армию. Еще двое перекинулись репликами, из которых можно было понять, что произошло что-то серьезное.

На «Боровицкой» со стороны Александровского сада (в 7-55) — все спокойно: ни войск, ни толп, ни даже милиционеров.

На работе только о ГКЧП и говорили. В 9-00 по радио в очередной раз передали официальное сообщение о введении в стране чрезвычайного положения и образовании ГКЧП. Реакция сотрудников на происшедшее неоднозначная. Одни считали, что давно пора прекращать перестроечную вакханалию, а другие отмалчивались. В подразделениях, где проводил в этот день опрос по межнациональным отношениям, настроение среди рабочих выжидательное и, опять же, неоднозначное: «Нет веры ни демократам, ни комитетчикам», «Поживем — увидим», «Небось, опять начнется соцсоревнование», «Бардак тоже надоел» — наиболее типичные высказывания.

Вернувшись с опроса, узнал, что в Центре города появились танки. Сорвался с работы и в половине третьего был на «Боровицкой». На самом деле — танки в городе. Три танка стояли у тротуара между Волхонкой и Большим Каменным мостом, а еще три -слева от моста в проезде между набережной и перекрестком. Вдоль Александровского сада до Манежа стояли бронетранспортеры.

Люди окружили БТРы и задавали военным главный вопрос: «Неужели вы в нас будете стрелять?» Те, видимо уже устав от подобных вопросов, в ответ улыбались и пожимали плечами, но чаще всего говорили, что не будут. Здесь же шло горячее обсуждение всего происходящего, раздавались реплики: «Опять 70 лет рабства», «А мы все молчим», «Сколько можно такое терпеть» и т.п. Женщины-активистки, подошедшие от здания Верховного Совета России, стали распространять листовку-воззвание «Гражданам России» за подписью Ельцина, Силаева и Хасбулатова. В ней говорилось о незаконности ГКЧП, а его руководители названы путчистами. Далее следовал призыв не подчиняться указаниям ГКЧП и объявить бессрочную политическую забастовку.

На Манежной площади — перед Манежем и вдоль Александровского сада — также стояли БТРы. Проезды к Красной площади перекрыты автобусами, а перед ними — цепи десантников. Движение транспорта на Манежной площади и прилегающих к ней улицах перекрыто. На всем этом пространстве находилось примерно 15 тыс. человек, много молодежи. Большие группы молодых людей вели контрпропагандистскую работу с военными: мол, как им не стыдно выходить против безоружных людей и все такое. В ответ некоторые солдаты показывали пустые рожки от автоматов, да и подсумки на поясных ремнях не отвисали у них до колен, как это обычно бывает при полностью снаряженных магазинах.

Стал накрапывать дождь, но было сравнительно тепло — 18-20 градусов. У гостиницы «Москва» шел стихийный митинг (примерно 4 тыс. человек). Ораторы осуждали ГКЧП, хунту, путчистов. На асфальте крупными буквами (примерно 50 см. по высоте) белой краской было выведено: «КПСС к ответу. Большевицких путчистов под суд» (орфография оригинала).

На Тверской движение тоже было перекрыто, но работали магазины, а в них -очереди за продуктами. От здания Моссовета в сторону Пушкинской площади стояли 22 БМП с работающими движками, из-за чего улица была сильно задымлена, стоял шум. Люди задавали солдатам те же вопросы, что и на Манежной. Наиболее эмоциональные дамы плакали и взывали к совести солдат и офицеров, говоря, что те годятся им в сыновья, а выступают против них. Тут же, возле боевых машин, раздавали листовки с воззванием российского руководства, а сбежавшиеся из «Националя» и «Интуриста» иностранцы с удовольствием снимали все происходящее.

Примерно в 15-20 по команде офицера взвод вооруженных автоматами солдат направился к зданию Моссовета и попытался войти в него через вечно закрытый парадный подъезд со стороны Тверской. Из толпы им подсказали, что действующий вход в здание расположен за углом, на улице Станкевича. Сразу же разнесся слух, что пришли арестовывать мэра Москвы Г.Попова. Народ завозмущался, раздался свист, но никто не посмел преградить путь военным. Одно отделение во главе с офицером вошло в здание, а остальные солдаты рассредоточились по его периметру. Не дождавшись вывода «арестованного» Попова, толпа минут через 30 рассосалась.

На Пушкинской площади движение транспорта было открыто только по Бульварному кольцу. Люди, собравшиеся возле стены с «дацзы-бао» у редакции «Московских новостей», рассказывали об увиденном и услышанном в течение дня. Говорили, что примерно в полдень у здания Верховного Совета России состоялся митинг, на котором с брони танка выступил Ельцин, а предприниматели устроили демонстрацию против ГКЧП на центральных улицах города, неся бело-сине-красный флаг длиной чуть ли не с километр (на самом деле — не более ста метров).