— Ах, Марк, слава богу, ты приехал.

— Это ужасно, — сказал Марк. — Невероятно.

Эшли кивнула, с трудом сглотнула:

— Если бы не переговоры, ты был бы…

— Да. Никак не выкину эту мысль из головы. Что с Джошем?

Длинные русые волосы Эшли пахли свежестью, в дыхании ее Марк уловил легкий след чеснока. Этим вечером женщины устроили в итальянском ресторане собственный девичник.

— Плохо. С ним Зои.

Она указала пальцем, и Марк увидел за чередой коек жену Джоша, сидевшую в кресле в дальнем конце палаты. Белая футболка, свитерок от бегового костюма, свободные брюки, всклокоченные светлые волосы колечками спадают на лицо.

— Майкл так и не появился. Где он, Марк?

— Понятия не имею, — ответил Марк. — Ни малейшего.

Она вгляделась в его лицо:

— Но ведь вы планировали этот вечер не одну неделю. Люси говорила, что вы хотели посчитаться с Майклом за все розыгрыши, которые он устраивал перед тем, как женились ребята.

И Эшли на шаг отступила от него.

— Может, ребята придумали что-то в последнюю минуту, — сказал Марк. — Идеи у них были самые разные, но мне удавалось их отговорить — по крайней мере я так думал.

Эшли благодарно улыбнулась ему.

— В фургончике его точно не было? — спросил Марк.

— Нет, я звонила в полицию. Они сказали, что… сказали… — и Эшли разрыдалась.

— Что они сказали?

Эшли гневно воскликнула:

— Они вообще ничего не делают. — Ее снова сотрясли рыдания, но она все же сумела справиться с собой. — Сказали, что он, наверное, дрыхнет где-нибудь, пьяный.

Марк подождал, пока она успокоится.

— Может, так оно и есть.

Эшли покачала головой, вытерла рукавом глаза:

— Он обещал мне, что не напьется, — хотя у них же мальчишник был, верно? Именно этим вы на мальчишниках и занимаетесь, так? Напиваетесь вдрызг.

Марк смотрел вниз, на серый ковер.

— Пойдем поговорим с Зои.

Зои была худощавой красавицей, и сегодня, когда Марк положил руку ей на плечо и ощутил под свитерком косточку, она показалась ему еще более хрупкой.

— Мне так жаль, Зои.

Она неопределенно пожала плечами.

— Как он? — Марк надеялся, что тревога в его голосе не покажется поддельной.

Зои подняла на него взгляд — глаза покрасневшие, щеки в подтеках слез.

— Его прооперировали, теперь остается только ждать.

Марк стоял неподвижно, смотрел на Джоша, на его закрытые глаза, на лицо в ссадинах и порезах. В руку Джоша была воткнута трубка, по которой медленно стекала какая-то жидкость. Изо рта торчала дыхательная трубка. Из-под простыни и от головы тянулись провода, подсоединенные к приборам.

Марк смотрел на экраны приборов, пытаясь сообразить, что они такое показывают. И все это время напряженно думал.

У Джоша всегда все было в порядке. Приятная внешность, богатые родители. Он вечно планировал свою жизнь — пятилетние планы, десятилетние планы, жизненные цели, только о них и говорил. Он женился первым, словно хотел завести детей как можно раньше, чтобы, когда они вырастут, оставаться еще молодым и успеть порадоваться жизни. Жену себе подыскал идеальную — милую, маленькую, богатенькую Зои, этот план у него тоже сработал. И Зои быстренько, одного за другим, родила ему двух столь же идеальных детей.

Марк обвел взглядом отделение, прикидывая, сколько в нем врачей, сколько медсестер, снова взглянул на экраны.

Если Джош выкарабкается, возникнут проблемы.

Зал заседаний номер один в суде городка Льюис всегда представлялся Рою Грейсу созданным для того, чтобы угнетать и устрашать человека своими сводчатыми потолками, обшитыми дубом стенами и скамьей подсудимых.

Занявший свидетельское место Грейс был облачен в строгий синий костюм, белую рубашку, сдержанной расцветки галстук и начищенные до блеска черные полуботинки со шнурками. Однако чувствовал он себя паршиво. Отчасти из-за недосыпа — вчерашнее свидание обернулось полным кошмаром. Клодин, мать ее, Ламон спиртного не употребляла, была строгой вегетарианкой, копов ненавидела, и единственное, что ее, похоже, интересовало в жизни, — это девять подобранных ею на улице кошек. Держа в руке Библию, Грейс отбарабанил слова присяги, поклявшись, в тысячный, наверное, за свою карьеру раз, говорить правду, всю правду, и ничего, кроме правды.

Суреш Хоссейн, мясистый мужчина с усыпанным оспинами лицом и прилизанными черными волосами, наблюдал за происходящим со скамьи подсудимых, и взгляд у него был такой, точно весь этот суд затеян для его личного увеселения. Он был мерзавцем, владевшим в трущобах жилыми домами, и в последние десять лет его никто и пальцем тронуть не мог. Однако теперь Рою Грейсу наконец удалось прижать его к ногтю. Заговор с целью убийства.

Слово получил адвокат — короткий серый парик, ниспадающая черная мантия, вид надменный, губы сложены в усмешечку. Звали его Ричард Чаруэлл. Грейс уже встречался с ним прежде и никакого удовольствия при этом не испытывал.