Его горизонтом была теперь часовая стрелка. Часы купила ему Эшли — «Лонжин», с серебряным корпусом и светящимися римскими цифрами. Самые классные часы, какие у него когда-либо были. У Эшли отличный вкус. В ней все классно — то, как вьются ее длинные каштановые волосы, походка, уверенность, с которой она говорит, прекрасные, как у классической статуи, черты. В Эшли было что-то особенное. Уникальное.

И мама тоже так говорила, хотя обычно она его подружек не одобряла. Но Эшли быстро ее очаровала. Вот что еще он в ней любил. Способность очаровать кого угодно. Майкл влюбился в нее, едва она появилась в их с Марком офисе.

А теперь, по прошествии шести месяцев, они собираются пожениться.

Жуткий зуд в паху и в бедрах. Раздражение. Уже много времени прошло с того момента, как он не совладал с мочевым пузырем и обмочился. А всего миновало двадцать шесть часов.

Он раз, наверное, двести пробовал сдвинуть с места крышку. Ничего не получилось. Пробовал просверлить в ней дыру металлическим корпусом рации. Но корпус оказался недостаточно твердым. Майкл снова включил рацию.

— Алло? Меня кто-нибудь слышит?

Статические шумы.

Майкл лежал в полной тьме, дыхание его учащалось.

А если они вообще не вернутся?

Сэнди стояла над ним, заслоняя солнечный свет. Светлые волосы свисали с ее веснушчатого лица, щекоча ему щеки.

— Эй… Мне читать нужно… этот рапорт… я…

— Какой ты скучный, Грейс. Вечно тебе нужно читать. — Она чмокнула его в лоб. — Читать, читать, работать, работать.

На Сэнди был коротенький сарафан, подол которого опускался лишь чуть ниже бедер, оставляя на виду длинные, загорелые ноги. Он сжал ладонями ее лицо, притянул к себе, глядя в эти доверчивые синие глаза, ощущая такую невероятную, такую сильную любовь к ней.

— Я люблю тебя больше всего на…

Внезапная тьма. Точно кто-то щелкнул выключателем.

Грейс услышал эхо собственного голоса в холодном, пустом воздухе.

— Сэнди! — попытался крикнуть он, но крик застрял у него в горле.

Солнечный свет обратился в слабое оранжевое мерцание уличных фонарей, пробивающееся сквозь шторы спальни. Часы показывали 3:02.

Несколько мгновений Грейс пролежал неподвижно, закрыв глаза, выравнивая дыхание. Потом попытался вернуться в тот же сон. Подобно всем снам, в которых ему раз за разом являлась Сэнди, этот казался таким реальным! Как будто они все еще рядом, но только в разных измерениях. Если б ему удалось отыскать проход, пересечь разделительную черту, они снова оказались бы вместе и были бы счастливы. Так счастливы.

Огромная волна печали нахлынула на него. А когда он начал припоминать вчерашнее, печаль сменилась страхом. Этот чертов заголовок в вечернем «Аргусе». А что напишут в утренних газетах? Прежний главный констебль предупреждал Грейса, что, если о его интересе к сверхъестественному станет известно, это может дурно сказаться на его карьере.

«Мы все знаем, что у тебя случай особый, Рой, ты потерял Сэнди. И никто тебя не осудит, если ты перевернешь каждый камень на планете. Мы бы на твоем месте сделали то же самое. Но на работе подобным делам не место».

Бывали времена, когда ему казалось, что ему удалось оставить Сэнди в прошлом. Джоди, его сестра, говорила, что он должен смириться с мыслью о смерти Сэнди. Но как он мог смириться? А что, если Сэнди жива, если ее держит у себя какой-то маньяк? Он должен продолжать поиски.

В день своего тридцатилетия он пообещал Сэнди вернуться домой пораньше, но денек выдался суматошный, и дома он появился на два часа позже, чем намеревался.

В доме было прибрано, ее машина и сумочка исчезли, однако ни одежды, ни других вещей она с собой не взяла. Какие-либо признаки борьбы отсутствовали.

Потом, спустя двадцать четыре часа, ее машину нашли в углу автостоянки аэропорта Гэтвик.

Грейс включил свет, вылез из постели, спустился вниз. Дом, как и большая часть домов на этой улице, был скромной — три спальни — псевдотюдоровской постройкой 30-х годов.

Сна не осталось ни в одном глазу. Грейс уселся в кресло, взял книгу, однако внимания его хватило лишь на пару абзацев. Чертов адвокат, самодовольно расхаживавший по залу суда, достал-таки его.

В четверг утром два национальных таблоида под броскими заголовками напечатали на первых страницах отчеты о суде над Сурешем Хоссейном — в утренних номерах всех прочих газет этот материал также присутствовал, хоть и на внутренних полосах. Главный предмет их интереса составлял не сам процесс, а свидетельские показания Роя Грейса.

Впервые со времени поступления в полицию у Грейса появились сомнения в правильности сделанного им выбора. А ведь он с самого раннего детства только полицейским стать и хотел. Его отец, Джек, дослужился до звания инспектора сыскной полиции, и некоторые из офицеров постарше до сих пор говорили о нем с большой любовью. В жизни отца было куда больше приключений и блеска, чем в скучных жизнях большинства его друзей. У полицейских, казалось Рою, есть настоящее чувство локтя, товарищества, и это его притягивало.