— Ну, я и говорю… — тут же согласился Свистунов. — А с комарьём, конечно, беда. На открытом пространстве техника сбоить будет…

— Ну так сообрази что–нибудь головой! — привычно скомандовал Палыч.

В ответ Свистунов расплылся в хитрющей улыбке:

— А мы туда задом «Ирбис» подгоним!

— «Ирбис», говоришь? — задумался Палыч. — А что? «Ирбис» — это дело. Вроде как случайно завернул. Только не переусердствуйте там! Колокольню сдуру не завалите! — Палыч с удовольствием хохотнул. Майор оценил шутку полковника.

Официантка, та, что с русой косой, принесла Свистунову новую кружку пива, с огромной и вкусно шипящей пенной шапкой.

— Плесни–ка и мне, майор! — пододвинул свой стакан Палыч. — Только на самое донышко.

— Но я ведь за нею ухаживала… — опрятная домохозяйка растерянно смотрела на строгого усатого мастера.

За окном едва слышно шелестел бесконечный дождь. Помогая звукам дождя, из ванной доносился шум воды. Лев Зайцев лежал на широкой гостиничной кровати по диагонали, прикрывая наготу белой простынёй.

Усатый мастер объяснял тетёхе, почему её стиральная машина снаружи блестит, а внутри разрушается. Получалось убедительно. Зайцев прямо заслушался. Хотелось немедленно вскочить и мчаться в магазин за чудо–средством. Он потянулся за пультом и сделал телик погромче. Как истинный пиарщик, он обожал рекламу.

— Лев! Уйми зверя, — попросила Вика, выходя из ванной. Она была завёрнута в большое махровое полотенце. Короткие влажные волосы взъерошились и торчали во все стороны.

— Какого зверя? Мышкин! Уймись! — развеселился Зайцев.

Мышкин, мирно спавший на кресле перед орущим телевизором, недовольно заворчал.

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я! Дай пульт, — Вика протянула руку к кровати. Полотенце развернулось и хотело упасть, но Вика в последнее мгновение успела его подхватить. Правда, пульт оказался в руке Зайцева.

— Сейчас наших типа пацанов показывать будут, — объяснил Лев и, уцепившись свободной рукой за полотенце, потянул его на себя. — Давай ко мне, в партер. Знаешь, Вик, ты похожа на мокрого ёжика!

— Да ты никак зоофил! — Вика, отбросив полотенце, юркнула под простыню.

— Ещё какой, — прошептал он, обнимая влажное, знакомое, любимое тело.

Рекламные ролики «пацанов» они, конечно, пропустили.

Телевизор уже вещал об очередном шпионском скандале, когда Вика, посмотрев на гостиничные часы, вскочила и начала торопливо одеваться. Зайцев всё–таки убавил звук — процесс обмена дипломатами путём их высылки был тривиален, куда им до рекламных блоков!

— А ты, смотрю, на работу не торопишься, — констатировала Вика, натягивая узкие джинсы. — Не рановато дембельнулся?

— У меня всё схвачено. Я вот тут лежу, бамбук курю, а работа идёт, — хвастливо заявил Зайцев. — Это у вас с… извини за выражение… Генераловым должна голова трещать.

— Какая, на фиг, голова? Генералов решил урны менять, — Вика равнодушно пожала плечами. — Не знаю, правда, зачем. Мы и так последним рывком неопределившихся берём. Этого за глаза хватит…

— Ух–ты! Урны… Это круто… — пробормотал Зайцев. — Кстати, я тебе говорил, что люблю тебя?

Вика рассмеялась. Уж больно похоже Зайцев сымитировал интонацию заботливого и очень положительного героя из политкорректного американского кино.

— Их повезут через Старый мост в пяти машинах, — доверительно сообщила она. — Только ты этого не слышал, хорошо, Лёвушка?

— Ты разве что–то сказала? — прищурился Зайцев и радостно заорал, напрочь перекрывая телевизор. — Я люблю тебя!

Перепуганный Мышкин спрыгнул с кресла и пронзительно залаял.

— Не зоофил — зоофоб, — вздохнула уже готовая к выходу Вика.

Раздражение накопилось у всех. Обычное, впрочем, дело ближе к концу кампании. Люди устали и от ненормированного рабочего дня, и от ежесекундно меняющейся обстановки на фронтах, и, главное, друг от друга. Хочешь или не хочешь, а приходилось ежедневно тереться бок о бок, взаимодействовать, независимо от настроения и даже личных неприязней.

Да и погода — то дождь, то серый сумрак — подливала масла в огонь. Сплошной депресняк — прямо как в ноябрьском Питере, несмотря на великоволжский август.

Генералов слишком хорошо знал это пограничное состояние, когда одна случайная фраза или телодвижение могут вывести из равновесия даже законченного сангвиника. И старался, как мог, сглаживать ситуацию.

Однако Витя Сухов всё чаще норовил выйти из–под контроля. А тут и Вика вместе с Мышкиным куда–то запропастилась — не иначе как завела роман где–нибудь на стороне. Уж лучше бы Сухова обихаживала — ведь она явно к нему неровно дышит. Тогда бы и Сухов, глядишь, был под большим контролем. Надо будет выговорить Вике, что она опасно манкирует своими профессиональными обязанностями.