Работать от темнадцати до темнадцати, не жалуясь, не демонстрируя ни свое особое усердие, ни выдающиеся знания предметов снабжения и их ТТХ. Был рекорд: двести двадцать командировочных суток в году. Стать специалистом по невозможному и, наконец, получить признание товарищей и войти составной частью в команду, в те, уже дальние, времена получившую название «кочующий цирк папаши Куркина». Это если тебе повезет, и твой вклад в дело будет признан полезным, где высшим признанием однажды прозвучит: «Без Пупкина я в это дерьмо не полезу». Вламываться в работу, как танк в березки.

Понятно: ежели присутствует папаша, тут же где–то ищи мамашу. Наталья Васильевна отнюдь не являла собой социалистически реальный литературный образ идеальной жены командира в дальнем гарнизоне. Она была красива, обаятельна, образованна и хорошо воспитана. Любила мужа, понимая, что она вечно вторая — служба всегда будет побеждать, и можно рассчитывать на некоторые территориальные уступки и то при удачном раскладе. Например, рождение детей. Никто не мог похвастаться, что обсуждал с ней служебные дела ее мужа. Но и назвать ее белой и пушистой было бы ошибкой. Сколько разков она звонила ближним друзьям, мол, я сегодня благоверного карать буду, — когда разругаемся на всю оставшуюся жизнь, к вам придет. Покормите — не чужой! Ждите примерно в …цать.

В поле зрения Натальи Васильевны Серафим попал, когда он так и не дождался приезда своей женушки, намертво державшейся за уютный Киев, получая половину мужниного денежного северного содержания. И все ее правильно поняли. Правда, Серафима нельзя назвать самым сообразительным, но и до него дошло, после чего был оформлен развод.

Северные оклады и полярки весьма способствовали гвардейскому образу жизни, к чему Куприенко не без выдумки и удовольствия приобщился, внеся свою лепту в обогащение традиций офицерского корпуса России — завершая каждый заказ в кабаке официанту требованием: «И тарелку жареных семечек!» Подавали, конечно, за четвертной.

Жалобы на вопиющее непостоянство, особливо дерзость содеянного и количество утративших веру в настоящее и чистое, серьезно озаботило подполковника Куркина. Наставляемый требовательной супругой, командир столкнулся с немалой педагогической проблемой. Стиль и подход его подчиненного к слабому полу что–то здорово напоминал и препятствовал дать такую привычную, истинно армейскую команду: «делай как я». Разумеется, эти бандиты так и сделают, но творчески переработают жизненный опыт командира и наставника. Обязательно привнесут что–то свое, новое, индивидуальное и прогрессивное. Как бы результаты педагогических экспериментов через политрабочих не дошли до командующего? Опыт минувшего и молодой задор может принести весьма неожиданный результат. Его непутевое, но надежное в работе любой сложности войско давно в прицеле политотдела. Нарушить моральный кодекс строителя коммунизма есть множество способов, и тут не угадаешь: можно отлично отработать в боевом обеспечении, «проявить мужество и героизм», но не представить конспекты лекций — и привет… Последняя выходка его ребят, безусловно, отмечена партийцами и ГПУ, но хвосты отрубили грамотно и чисто.

Шли по Лене, возвращались из командировки на подвернувшемся теплоходе. На нем же расположились охотники, победители соцсоревнования. Дело в том, что доступными и не очень афишируемыми методами коренное население ограничивали в алкоголе. А вот тех, кто активно и умело пополнял меховую казну государства, возили по Лене на теплоходе «Пятьдесят лет ВЛКСМ», имевшего богатые винные погреба. Спиртное лилось рекой. И на беду подполковник Куркин с командой угодил на эту посудину.

Все бы ничего, но кончились деньги, Куркин обрадовался удаче и расслабился в компании геологов за преферансом. Как он жестоко обманулся! Обнищавшее войско, от него же узнавшее, что безвыходных положений не бывает, без раскачки озаботилось реализацией программных установок командира. И, разумеется, нашли, что искали. Школа!

Люди военные прежде всего изыскали организующую форму. Был создан «комитет общественного спасения», возглавил его, конечно, Серафим, предложивший наиболее интересный, оригинальный и неожиданный вариант решения. Собственно, и сплотились вокруг идеи.

Исполнителем назначили этого р…я Оськина — и началось. Прапорщик Оськин приволок на ют стол и два стула, разложил бумагу, ручки и толстенные формуляры на технику. На погоны прапорщика накололи звезды старшего офицера. Получился генерал- лейтенант. Лампасами пренебрегли — никто не видел генерала в полевом. Выражение лица на острую мордочку Оськина можно было исполнить любое. После недолгой дискуссии остановились на «отечески грозном» варианте. Оськина оставили изображать, остальные отправились загонять добычу. Версия была такая — Родина в опасности, осуществляется чрезвычайный призыв. Но грозный генерал на корме полномочен разделить козлищ на белых и черных. Цвет определяется количеством и номиналом купюр. Белые могут вернуться к родным вигвамам, оплатив проезд.

Тут вышла серьезная незадача. Данники, жестко доставляемые на ют под грозные очи важного генерала как один и совершенно неожиданно выразили желание немедленно выступить на защиту священных рубежей. Но в «комитете» засели ребята сговорчивые и были всегда готовы откликнуться, как на вызов времени, так и на волеизъявления советского народа. Был резко переложен руль и изменена политика чрезвычайного призыва. Грозный генерал стал благосклонен к снайперам, готовым на подвиг.

По северным меркам начальник брал пустяки, но со всех. Расходы ощутимо возрастали, если присутствовали карьерные устремления. Тогда желание руководить соратниками каралось по высшей ставке. Но у Оськина вакансий было в достатке, и он приторговывал патентами. Предприимчивость прапорщика была отмечена, но карающую руку придержали до времени. Работа по мобилизации кипела белым ключом.

Загонщики приводили в чувство добровольцев и представляли под светлые очи. Оськин кратко и образно толковал существовавшую на то время военную доктрину. Доброволец мычанием обозначал согласие и сдавал деньги за право зачисления в дружину, взамен получал на руки лист бумаги и время до утра. Все обдумать и написать рапорт, на каком ТВД и с каким врагом он считает необходимым схватиться. Для облегчения задачи у буфета вывесили где–то одолженную географическую карту. Замысел поражал изящным коварством.