— О, счастье мое, о моя удача! — из глаз, на удивление воронам, потекли у нее светлые капельки, изо рта вожжой потянулась слюна. Но затем она опомнилась, отскочила в сторону и скомандовала евражкам, которые, оцепенев от удивления, все до единого стояли торчком:

— Еще, еще! Нажмите сильней, ребятки! Нажмите, за мною не пропадет!

Евражки снова принялись рыть, а вороны поднялись над деревьями и подняли невообразимый гвалт: «Кто пропадет?»; «Отчего пропадет?»; «За чем пропадет?»; «За ней пропадет?»

И вдруг в лесу послышались голоса людей. Вороны опустились на землю и притихли, евражки настороженно замерли. А на поляну вышли мальчишки.

— Гляди-ка, во-он там собрались вороны и евражки. Вместе.

— Ага, что-то раскапывают. Ну и дела!

— Айда, посмотрим?

— Айда!

Увидев, что мальчишки бегут к ним, вороны не на шутку перепугались и с криками «Даах, даах, беда, беда!» беспорядочно разлетелись кто куда. Евражки с криками «Чечет, чечет, беда, беда!» бросились к своим норам.

Хасаастаах опомнилась, лишь очутившись на вершине высокого кедра. Сердце ее билось от страха, крылья дрожали, лапы едва удерживали на ветвях. И только вспомнив о возможности обернуться человеком, она поборола охвативший ее ужас. И даже успокоилась вполне. И услышала, что мальчишки внизу восторженно кричат:

— О-о, да это же клад!

— Золотые монеты!

— А в другом котелке серебряные. Да их тут полным-полно!

Услышав это, успокоившаяся было Хасаастаах снова заволновалась, в глазах у нее потемнело от обиды и злости. С душераздирающим криком бросилась она вниз, села на котелки, которые начали вытаскивать ребятишки из ямы, грозно раскрыла клюв, закричала истошно «Крах! Карах!», взъерошила перья. Мальчишки от неожиданности закричали, кто-то из них с испугу огрел Хасаастаах веткой по спине. Она заорала от боли и взлетела кверху.

— Чудная ворона какая-то, — удивились ребятишки.

Они вытащили котелки и пошли, беседуя меж собой о такой замечательной находке и о том, что с ней делать:

— Отнесем к учителю, он разберется.

— Зачем к учителю? Сдадим в поселковый Совет.

Услышав это, Хасаастаах впала в отчаяние: «О, какое горе! Уже все было в моих руках! Отобрали клад, маленькие негодяи!» И тут она произнесла, слетев на землю:

— Прекратись, волшебство, я — ворона не навек, повернусь, обернусь — снова я человек. — И стала она сама собой. И кинулась к ребятам:

— Отдайте! Отдайте! Это мой клад!

Ребята обернулись и поглядели на нее с невероятным изумлением: из-под земли, что ли, она явилась?

— Не трогайте, отдайте, это мой клад, говорю! — запыхавшись, подбежала она к мальчикам.

Те загородили котелки, один из них вышел вперед:

— Нет, товарищ женщина, это не ваше. Это клад, который спрятал Айгылла бай. — Он — собственность государства. Вот мы и сдадим его в Совет.

— Но клад нашла я! — заорала Хасаастаах.

— И вовсе нет, его евражки выкопали.

— Я заставила их копать. Я! Когда была вороной. — У Хасаастаах даже глаза от злости закатились.

— Когда была вороной, да? — захохотали ребята.: — А ну покаркайте! Кар! Кар! Кар!

— Что бы вы ни говорили, клад мы передадим в Совет, и на этом конец! — сказал тот самый мальчишка, что говорил о сокровищах бая Айгыллы.

Хасаастаах от злости заскрипела зубами, решила было кинуться на ребят, силой вырвать хоть один котелок — с золотом. Но подумала: не отдадут, их много, да и, однако, решительные очень. Вот так ни за что ни про что не только клада лишилась, но даже процентов за находку.

Уныло поплелась она вслед за мальчишками.

А те пришли в сельсовет, поставили на председательский стол котелки — один с чистым золотом, другой — со звонким серебром, стали рассказывать сбежавшимся односельчанам, как они нашли его, а Хасаастаах подняла шум:

— Не они нашли, а я нашла.

— А разве его не евражки выкопали? — спросил председатель Совета Семен Семенович.

— Когда я была вороной, то старый местный ворон показал мне место, где зарыт клад. Он же, старик К-хаар, позвал туда евражек, — с горечью заговорила Хасаастаах, как и подобает человеку, которому не верят, хотя говорит он чистейшую правду. Но люди рассмеялись.

— Зачем ты нам сказки рассказываешь? — отмахнулся Семен Семенович.

— Какие сказки! Какие сказки! — взбеленилась Хасаастаах. — Это чистая правда, так и было на самом деле.

Семен Семенович стал изумленно вглядываться в ее лицо.

— Ты на меня так не зыркай! Я еще не сошла с ума и не набралась рассыпухи. А правду свою буду отстаивать. Была я вороной, была, понимаешь ты или нет? И сейчас снова могу в нее превратиться! — завопила возмущенная Хасаастаах.

Люди расхохотались еще пуще: «Вот веселье-то! Веселье Кечена! Проделка Кечена!»