Так говорили люди меж собой, осуждая соседа. Проходивший Кечен услышал возмущенные слова, постоял, присмотрелся, улыбнулся и отправился дальше.

А проныра Эргитиэн не обращает внимания на кривотолки. Пусть себе болтают что хотят, языки ведь узлом не завяжешь. Он летает на своей небесной «Волге», сговаривается-торгуется, находит — меняет, платит деньги — получает деньги. Объезжает незавершенные стройки: где что плохо лежит? Заглядывает в глубины складов: где что припасено? Из карманов, как из рукава фокусника, вылетают хрустящие десятирублевки, высовываются горлышки бутылок, а в машины, идущие следом, перегружаются доски и камень, краска и арматура, цемент и шифер.

Вечером, когда веселый, довольный и возбужденный славными сделками Эргитиэн вернулся ка свою дачу, ему встретился Кечен и без обиняков сказал:

— Эргитиэн, наверное, пришла пора тебе прекратить свои коммерческие сделки.

Ловкач, уставившись на незваного гостя круглыми глазами, очень спокойно, с достоинством спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Например, то, что ты вот дачу строишь.

— А с каких это пор запрещено их строить? У тебя есть бумага на этот счет?

— Таким способом, каким возводишь ты свой дворец, было запрещено строить всегда.

— А как же я «возвожу»? Ворую или граблю?

— Похоже на это.

— Э, приятель, облыжными намеками ты у меня не выспоришь белой кобылицы. У меня все по закону, — Эргитиэн похлопал ладонью по толстой кожаной папке, которую держал под мышкой. — На все — документик, на все — бумажечка, друг мой. Зачем мне ссориться с карающими органами? Так-то вот…

— Как видно, ты из таких людей, с которыми разговаривать бесполезно, — сказал Кечен. — Ну что же, тогда повеселимся.

— Веселись, веселись, милый. — Эргитиэн похлопал самоуверенно Кечена по плечу, совсем так, как только что хлопал по пухлой папке, и скользнул в калитку.

А утром следующего дня, друзья мои, как вы уже догадались, начались чудеса.

Бульдозер, присланный ему приятелем для ройки котлована, вошел сквозь ворота и замер, бульдозерист, молодой и бравый, ведет его вперед, а машина ползет назад. Семь потов пролил паренек, как ни старался — все было тщетно: не подчиняется бульдозер — и все!

Сперва Эргитиэн подшучивал, посмеивался над парнем, потом начал упрекать, ругать его, обзывать неумехой, затем стал удивляться тому, что происходит, досадовать и наконец вышел из себя. Сам сел за руль, попытался сдвинуть машину с места. Никаких поломок, мотор работает, как часы. Но бульдозер, будто упрямый бык, — уперся и стоит, ни туда ни сюда.

Тут прибежал запыхавшийся и обескураженный шофер грузовика:

— Машина забуксовала.

— Как же так? Ведь сушь стоит.

— Дошла до поворота к вашему участку и остановилась, будто уперлась в стену.

— Что ты говоришь? Как это могло случиться?

— Задним ходом — пожалуйста, а вперед — ни на вершок.

— Что случилось с вами, люди? Почему доверили вам технику, которой вы не можете управлять? Эй, постой! — закричал он трактористу, приметив громыхающий по дороге трактор. — Помогите машину этого вот разгильдяя приволочь сюда.

Трактор заурчал, загудел и ушел на помощь.

Доехав до забуксовавшей машины, тракторист и шофер прицепили трос, трактор рванулся, попытался рывком вытянуть машину в сторону участка — ничего не получилось, автомобиль стал пятиться, трактор тоже.

Вот странно так странно.

Стали останавливать проходящие машины, тракторы, связывать их канатами и тросами в несколько рядов, но и такие сверхмощные упряжки не смогли отбуксовать груз к даче. Доехав до поворота дороги, ведущей на участок, где строилась злосчастная дача, они словно теряли силу.

Уж странно так странно!

Эргитиэн то благим матом орал, то, опомнившись, замолкал, бегал, упирался плечом в задний борт машины, влезал на тракторное сиденье, спихнув хозяина, метался, хлопотал, пока не ослаб.

А народу набралось много, было на что посмотреть, чему подивиться. Кто злорадствовал, кто откровенно хохотал:

— Посмотрите-ка на этого коммерсанта! Его, оказывается, и железо знает.

— О, веселье-то! Бульдозер взбунтовался!

— Машина коммерсанта Эргитиэна восстала! Вот веселье-то!

Эти слова втыкались в Эргитиэна как иглы, как заточенные шилья. Он разъярился, но гнев и досада не приносили облегчения. Обратишься к земле — провалишься ли, обратишься к небу — взлетишь ли?

Махнул он рукой, сказал трактористу и шоферам: «Приезжайте завтра», — и отправил их в обратный путь. Резво помчались они, только пыль столбом.

На следующий день слух о веселье Кечена разнесся по всей округе, уже на рассвете стали стекаться люди, приходили издалека пешком, прибывали верхом, на попутных машинах, даже на велосипедах. Снова появился бульдозер, за ним машины — и началось. Гул, грохот, ругань, пыль. Целое лето пытался Эргитиэн строить дачу, целое лето бунтовали машины, и никакая сила не могла их заставить двинуться в нужном направлении.