– Шить надо. Само долго не затянется и кровь не уймется. А у меня и так её мало, - усмехнулся Паха.
– Нитку вденешь?

Может он и гад, но гад раненый. А она как-никак сталкер, пускай и бывший. Не с первого раза, ночь все-таки пусть и с костром, Чили вдела нить в иголку.

Как шьют по живому, она видела в старом кино. Про Рэмбо. В классе тогда изучали правоведение. За сочинении, где она под впечатлением душераздирающей сцены назвала Рэмбо героем, заработала двояк с минусом на полстраницы. Учитель не разделял её девичьего (так и сказал во всеуслышание хер очкастый!) восторга мускулистыми и плохими парнями. В его понимании герой это... это... Бляха! она так и не прочитала ни единого романа из школьной программы. Но препод (вроде inoxia не баловался) категорически настаивал, герой не может нарушать законы. Герой первый должен их соблюдать и утверждать! Ха-ха!

– И как ощущение?
– спросила Чили, перебарывая желание отвернуться.

На подобный вопрос, Лонко, сбивший ноготь, прищемив палец дверью, ответил: оргазм в корне кубическом.

– Нормально. Из-за слюны этой твари пол ноги занемело, - успокоил Паха.
– Хоть огнем жги, не почувствуешь.

Чили презрительно скривилась. А она-то думала! Рэмбо!?

Паха бесстрастно втыкал в рассеченную плоть иглу, протягивал нитку и накладывая шов за швом.

– Вообще-то шить это женское дело, - говорил он ровным спокойным голосом.

– А ху-ху не хо-хо?
– последовал ответ истинной амазонки.

Паха её слов не понял. Он довел операцию до окончания. Прилепил поверх раны прихваченный лист подорожника и завязал грязной тряпкой, то бишь бинтом. Помотал ногой.

– Готово!

Встал и прошелся. У Чили вкралось сомнения. Не соврал ли на счет безболезненности, уж больно осторожно наступал. И утвердилась в подозрении, когда он перестарался с дрыганьем ногой и закряхтел.

– Завтра здесь будем, - сообщил он, убирая свое хирургическое хозяйство.

– А вернемся когда?
– спросила Чили.
– Меня ребята ждут.

– Видно будет, кто кого ждет и сколько ожидальщиков осталось. Тюхалы караван меньше десятка не набирают.

Ночью Паха беспокоился, ворочался, тер зашитую ногу. Чили щадя мужское самолюбие, претворялась крепко спящей. Чего врал Рэмбо покусанный?

Утром, едва продрав глаза, Паха вытряхнул трофейный рюкзак. Принялся перебирать кучу.

– О! Целка!
– забывшись, радостно вскрикнул он.
– Целлофан то есть.

Предъявил Чили рулончик пищевого полиэтилена.

– Патроны. Два рожка!? Барствуем! Жалко автомат утоп. Пригодился бы. У тюхал оружие путячее. Не говно. Так ... тушенка? Годится. Еще что? Рис!! Рисик!!
– Паха так обрадовался, что поцеловал пакет.
– Бутль? Что в бутле? Масло... маслице... масадло..., - открыл пол-литровую бутылку, понюхал.
– Можно выкинуть. Прогоркло. А это?
– Покрутил в руках плоскую банку с ключом.
– Рыба что ли?

На баночной этикетке рисунка нет, но витиеватая надпись хорошо видна ,,Скумбрия". Ниже ,,Рыбные консервы.

– Ты что? Читать не умеешь?
– брякнула Чили вперед, чем догадалась, права она.

– Не пригодилось, - не огорчился Паха, продолжая ревизию добычи.

Чили даже не нашлась, как поступить. То ли ,,оборжать" его, то ли посочувствовать. Читать не умеет?! Какой век на дворе?

– Армейский паек?
– подивился Паха.

Потряс коробку, разорвал упаковку. Выбрал галеты, несколько пакетов с сублимированными порошками, соль, перец, сахар, кофе, чай, спички. Остальное: сладости, консервы оставил.

– Американские. Одна соя. Вот у русских, для летунов, то да! То жратуха!

Он радовался каждой вещи и всякой мелочи, что находил в рюкзаке. Но откладывал в сторону только часть. В понимании Чили, рядом с полиэтиленом из разряда необходимейших. Патроны, продукты, фонарь, походная пила и другое.

– Не много, - оценил количество добычи Паха.

– Мародерство, гнилит вкус победы, - с назиданием произнесла Чили.

– Но помогает выжить, - не стал отрицать он.
– Не особо разборчивым и небрезгливым.

– Оно и видно, - Чили подпнула к полиэтилену колоду карт. Голые красотки предлагали себя в немыслимых проекциях.

– Разнообразят вам досуг, когда нету рядом сук, - ответил Паха старым солдатским присловьем. Занятную коллекцию бросил в огонь. Как Чили подметила с сожалением.

Ненужное Паха ссыпал обратно в рюкзак.

– Пойду, гляну второго.

Вернулся не скоро и в расстроенных чувствах. От второго добычи не досталось. Ночью шакалы растерзали мертвяка и разорили рюкзак. Все что можно сожрать сожрали, все что можно погрызть погрызли. Не востребованное пометили струями половых желез. Винторез (до него не добрались) брать не стал. Цевье при падении раскололось, патронов мало и днем с огнем не достать. А таскать лишнюю тяжесть не то положение.