– Паскудные твари. Ничего не оставили, - возмущался Паха.
– Я в тюхалу целую очередь всадил. И каков прибыток? Ноль! Их семенной секрет бензин не берет, - не мог он успокоиться.
– Год пролежит, а не выветрится!

Чили так и подмывало ввернуть слова её молодой учительницы. По биологии человека.

– Мужикам лишь бы кончить, а последствия пусть другие расхлебывают.

Почему не ввернула? Ну, не все глупости любимых учителей, стоит запоминать и повторять.

На обжитом месте задержались на два дня. На время выздоровления Пахи, хозяйственную работу Чили взяла (взвалила!) на себя. Явно не обдумано. Варила суп, получилась каша, да еще пригорела. Откуда ей знать, что рис впитывает воду? Ниоткуда. В жизни такой крупы не видела, не готовила и не ела. Пошла чистить котелок в пруд и благополучно утопила его. Проклятая лягва квакнула под руку, котелок буль! и прощай. Паха с полчаса дрючком выуживал. С рачительным ведением хозяйства и сбережением пищевых ресурсов прокол вышел. Разделила банку тушенки на две части, одну в суп другую на потом. Заначка к утру протухла. Выходило надо было сожрать всю сразу. Из экономии.

От нечего делать, в спокойную и свободную минуту, Чили рассказывала Пахе про Armpit и про Сталкеров, Рапторов, Крестоносцев и прочих знакомых ребят. Рассказывала воодушевленно, в подробностях. О великих серых просторах, великих серых горах, великих серых реках, о коварных и кровожадных тварях.

Паха был хорошим слушателем. Инициативным. Не отмалчивался. Иногда спрашивал, иногда уточнял подробности и попусту не перебивал. Лишь однажды. Когда она вдохновенно повествовала об охоте на грозного тираннозавра, пожирателе всех и всего.

– А знаешь кто самый-самый?

– Динго, - уверенно произнесла Чили. Престозух может и выглядит ужасающе, но эти твари прикончили Феликса и гнались за ней.

– Москиты. В Неделю дождей их приносят ветра с Великих Болот. А с ними малярию. Раньше, говорят, хворь лечили. Сейчас нет. Гарантировано туда, - Паха указал в небо.

– Вот эти вот?
– Чили на ногте показала размер опасности.

– Ага. Вот эти.

– И спастись нельзя?
– недоумевала Чили. Москиты? Мелюзга!

– Можно. Если ветер будет дуть в другую от тебя сторону. Такое вот незамысловатое лекарство.

– Тупизм конкретный. Умереть от укуса какой-то малюсенькой, даже не твари - пакости!

– Конечно, глупо.

– И что совсем-совсем никаких шансов?

– Почему же есть один.

Какой способ он не открыл. Она, разобидевшись, не спросила. Хотя глупо обижаться и не на что.

Паха просто так не разлеживался. Занимался интенсивным лечением ноги - смазывал кедровой живицей из бутылочки и не расставался с биноклем, осматривая округу. Наблюдения настроения не прибавляли.

Хлопоты у костра доконали Чили. Чтобы не изводиться у огня в жаре, надо встать рано. А как встанешь, если спать охота? А спать охота, ночью комарье жрет и ничего от него не спасает. Пока растележишься (Пахино словцо) завтрак к обеду готов, обед к ужину, а ужин к первым звездам. Все бы ничего имей она возможность смыть с себя пот и соль трудов, но вода вот она под боком, а нельзя! Нельзя в реку! Хоть в болото-то, к лягве, можно?!

На все просьбы и требования Паха непреклонно отвечал так.

– Грей воду и купайся.

– Как же в котелке купаться, - злилась Чили.

– А так! В кружку и на голову. Или на ладошку и... Сказано, в воду не лезь, вот и не лезь. Я же терплю.

– Ты можешь полгода терпеть...

– За полгода не скажу, - припомнил Паха утешить исстрадавшуюся по мытью деву.
– Однажды, почти два месяца воду только во фляжке и видел. Потом неделю откисал, из реки не выходил.

Второй вопрос, который оставался не решенным, вопрос возвращения. Чили даже пригрозила.

– Мне нужно к заводу! Нет!? Одна пойду!

– Зачем интересно знать?

– Там ребята.

– А они что там оставили?

– Надо.

– То, что надо давным-давно растащили. Еще до моего рождения. Боезапас подчистую вымели. Ни патрона не оставили. Нет там никакого завода, и не было. Склады армейские.

– А оборудование? Машины?...

Паха присвистнул - чего захотела!

– ...Радиолокатор? Метеовышка?

Паха отрицательно замотал головой.

– Заводом называют из-за трубы. Она сама по себе торчит. Что-то строить собирались, дорогу с той стороны удобную проложили, да не успели видимо.

– Все равно пойду!
– заупрямилась Чили. Обидно было не за вранье, что им скормили, за Рапторов... за Лонко и Юшенг, за Феликса...

Девушка с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.

– У них даже оружия нет...

Паху не поколебать. Он не жалостливый, он просто давно на войне, где все против всех и редко кто прикроет спину.

– Тогда я сама, а ты...

Ей протянули бинокль. В тени покосившейся бетонной плиты, положив голову на лапы, лежала огромная псина.