– Предлагаю кинуть по всем близлежащим станицам и хуторам клич на запись в отряд Константина, - дядька кивнул на меня, сидящего от него по правую руку.
– И не просто клич, а оказать всемерное содействие и поддержку его делам, выделить для казаков продовольствие, обмундирование и припрятанное оружие.

– Сначала, надо самого Константина Георгиевича спросить и узнать, готов ли он заняться освобождением отдела от большевиков или дальше направится, а нас покинет, - отозвался кто-то, и все собравшиеся за большим столом люди посмотрели на меня.

«Вишь ты, - подумал я тогда, - совсем недавно еще Костей был или Константином, а теперь по имени и отчеству величают. Это своего рода признание, которому необходимо соответствовать».

Пришлось ответить, и сказать то, чего от меня ожидали:

– Если мне доверят казаков и помогут, я очищу отдел от врага, и только после этого продолжу свой поход.

– Правильно!

– Вот это по-нашему!

– Молодец!

Такими были слова уважаемых казаков и офицеров. И только Богаевский, расположившийся неподалеку, укоризненно покачал головой. Мысли донского дипломата понятны, он хотел поскорее к добровольцам и правительству Кубанской Рады добраться. Ему надо провести переговоры и показать, что он нужный для Донской Республики человек. Но это ничего, подождет неделю, пока я большевиков буду душить, и никуда не денется. Главный в полку я, а Богаевскому остается только ждать, пока его и чиновников как ценный груз к месту назначения доставят. Конечно, не будь в Кавказском отделе восстания, полк прошел бы мимо. Но здесь мой дом и рядом несколько узловых станций, которые являются важными стратегическими пунктами, и оттого, кто эти станции контролирует, в современной войне зависит очень многое. А коли решение принято, обжалованию оно не подлежит. На время мой полк остается в Кавказском отделе, и будет участвовать в его освобождении, а добровольцы не маленькие дети, и без меня повоюют.

После того как солидные и влиятельные люди решили меня поддержать, праздничный ужин сам собой превратился в Военный Совет. Спиртные напитки исчезли, купцы и землевладельцы, сославшись на дела, покинули наш дом, а их место заняли находящиеся в станице офицеры, один полковник, один войсковой старшина и шесть есаулов. На столе появилась карта отдела, а потом началось предварительное планирование операции и определение сил противника.

Итак, что мы имеем со стороны большевиков? Не так уж и много, как я ожидал. Основная ударная сила красных это бронепоезд «Коммунар» с четырьмя орудиями и три броневика. Огневая мощь восемь полевых орудий. Пехоты около полутора тысяч человек, в основном из 154-го Дербентского пехотного полка и запасных батальонов. Конницы одна сотня. Занимают и контролируют все эти силы только четыре населенных пункта, станцию Тихорецкая, где находится часть штаба Юго-Восточной армии товарища Автономова, хутор Романовский, с наибольшим количеством иногороднего населения, станицу Казанскую и станцию Гречишкино. Остальные поселения отдела под восставшими или до сих пор нейтральны.

Почему силы противника так незначительны? Ответ прост. Во-первых, часть войск переброшена на границу с Доном, где воюет отряд войскового старшины Фетисова, зачищающего окрестности Батайска и левобережье. Во-вторых, часть и один бронепоезд направлены к Екатеринодару, добивать Кубанскую Раду и Корнилова. В-третьих, два батальона вызваны на Ставрополье, где вспыхивают офицерские восстания, и куда с Кавказа движется корпус Баратова, в составе которого, между прочим, два знаменитых партизана Великой Войны, Андрей Шкуро и Лазарь Бичерахов. Для нас это хорошо, а для противника, разумеется, плохо. Однако враги организованы гораздо лучше, чем восставшие, да и мой полк пока сыроват, поэтому преимущество за ними. Кроме того, через несколько дней Одарюк получит помощь из Павловской, где стоит покрасневший 18-й пластунский батальон, проведет мобилизацию своих коммунаров и вызовет помощь из других отделов. И если мы не будем активны, восстание задавят в течение нескольких дней, здесь дядька Авдей как всегда прав.

Теперь переходим к нам. У меня тысяча конных и десять пулеметов. В Терновской к утру наберу еще сотню всадников и двести пластунов. В дополнение, посланы гонцы к верным людям в окрестных хуторах. Поэтому если все сложится, как мне думается, к завтрашнему полудню будет еще как минимум полторы сотни конных и двести пехотинцев на телегах. Про пулеметы промолчу, просто не знаю, сколько и у кого по скирдам и сараям запрятано. И выходит, что в общей численности к завтрашнему вечеру нас будет около двух тысяч. Солидная сила, с которой можно выдвигаться к Тихорецкой и атаковать ее. Бронепоезда и броневиков бояться не стоит, по сведениям моей родни, они направлены в станицу Темижбекскую, а после этого двинутся к Кавказской.

Планов атаки занятой большевиками узловой станции было не менее пяти и, как всегда, начался спор, да такой, что мои земляки, чуть не перессорились. Послушал я их, ударил по столу кулаком и объявил свой план, который должен принести нам практически бескровную победу.

– Прекратить спор! Всем слушать меня!
– спорщики остановили перепалку и, оглядев офицеров, я начал говорить: - Завтра с утра стягиваем все силы в станицу, берем только тех, кто имеет оружие и готов драться. После полудня выдвигаемся к станции и занимаем позицию для атаки. После чего, часам к пяти вечера, во главе двух сотен своих казаков, с нашитыми на папахи кумачовыми полосами и в шинелях без погон, никого не опасаясь и ни от кого не прячась, мы выдвигаемся к вражеским окопам на окраине. Дальше, представляемся конным отрядом знаменитого красного командира Шпака и проходим на станцию. Затем отряд захватывает вражеский штаб и бьет по большевикам с тыла. Основные силы атакуют в лоб. Более точные приказы получите завтра перед выступлением, когда разведка вернется. Вопросы?

– А кто такой Шпак?
– спросил один из моих сотников, хорунжий Зеленин, некогда воевавший против Чернецовского отряда в бригаде Голубова.
– Никогда о таком командире не слышал.

– Я тоже не слышал. Но фамилия коммунарская, а в нашем случае, главное, уверенности и нахальства побольше. Как думаешь, хорунжий, сможем мы такое дело провернуть?

– Да. У красных неразбериха и с дисциплиной не очень. Наверняка, только на окраине несколько постов стоит, да в центре парочка. Так что по-хорошему один неожиданный удар и станция наша. Лично я считаю, что не надо ничего придумывать с переодеванием и проникновением.

– Как я решил, так и поступим.

– А что с пленными делать будем?
– этот вопрос задал полковник Толстов, который еще в русско-японскую войну получил тяжкое ранение в ногу и с тех пор занимал только тыловые должности.

– Надавать им всем по шеям и по домам распустить, чтобы не возиться, - в разговор вклинился другой мой земляк, еще не видевший Гражданской войны и не понимавшей ее необычных законов, молодой подъесаул Мамонов-младший.

– Нет, никого распускать не будем, потому что каждый отпущенный на волю вражеский солдат, может в будущем получить новую винтовку и снова пойдет против нас.