— Заходи, милая, заходи, сестрица! — певучим голосом приветствовала она незваную гостью. — А мы только что тебя поминали — чего это, мол, ее давно не видно… Садись, выпей с нами чайку!

А когда уходила та, с которой они только что болтали про эту, вновь пришедшую, Бессир укоризненно глядела ей вслед и говорила со вздохом: «Эх, чтоб у тебя груди отсохли, ну что за женщина! Хлебом ее не корми, дай только посплетничать про соседок!»

Женщины прекрасно изучили повадки Бессир и все-таки охотно забегали к ней в кибитку: уж больно складно умела она рассказывать, да и никто другой не знал столько новостей и таких подробностей.

Бессир вошла в кибитку, чтобы налить воды в тунчу, и тут вдруг взгляд ее упал на сверток. Она бросилась к нему, развернула…

— Прелесть какая! — запела она нежным голоском. — Какое красивое китени! — Она уже забыла, что пришла за водой, что нужно согреть чай для мужа, она не могла оторвать глаз от яркой шелковой материи. — А пахнет как! — Бессир жадно понюхала ткань. — Только настоящие краски так пахнут!

— Кончай нюхать! Лучше чай вскипяти — кровь в жилах пересохла!

— Сейчас, сейчас! Ну какой цвет, это ж надо! Так и горит! Так и переливается!

— Сказано тебе: чай ставь! Губы от жары потрескались!

— Наливаю, наливаю… — сказала Бессир и опять уставилась на материю. — Если б Мелевше заставить ворот расшить… Да разве ее заставишь! Конечно, если б ты приказал…

— Она и без приказа сделает. Любая девушка для своего наряда постарается.

— Для своего?! Зто ты Мелевше купил?!

— Конечно.

— Ну, нет! Этого она не дождется. Как что получше, сразу Мелевше! У тебя что — жены нет?!

— Ладно, хватит болтать. Согреешь чаю, отнеси Мелевше покупку.

— Ни за что! Я сама буду шить из него платье!

— Тебе в другой раз куплю.

— Ей в другой раз покупай!

— Соображай, что говоришь! Молоденькая ты, что ли? Слава богу, в годах…

— Это тебе так кажется, что в годах! Душа у меня молодая!

— Ты на макушку глянь! Пыльцой припорашивать начинает!

— Ты виноват! От тебя седина раньше времени! Как по ночам ко мне ходил да жить с тобой уговаривал, небось по-другому пел!

Бессир всхлипнула и начала усердно тереть глаза.

Пудак понял, что чая ему не видать. Весь день сегодня проторчал на базаре, его насквозь пропекло солнцем, и домой он добрался чуть живой. Голова гудела и, казалось, вот-вот лопнет. Пудак припал ртом к ведру с водой, напился, но разве холодная вода заменит в жару чай?.. А Бессир ревела все громче.

«Да… Дурджахан, бывало, прибьешь, и то никогда не пикнет. А эта кислятина!.. — Пудак поморщился. — Вон как орет — все село готова собрать! Но ничего, я тебя переупрямлю, не будет по-твоему, не надейся!» Он сел, прислонясь к стене, и прикрыл глаза.

— Чего уселся?! — заорала Бессир, мгновенно перестав плакать. — Отправляйся к своей прежней!

— Да если б она пустила… Дня бы с тобой не остался.

— Вот-вот! То-то я вижу, ты совсем ледяной сделался. Видно, и меня бросить — решил?

— Сама виновата. Женское тепло любой холод растопит. А от тебя только ворчанье да притворство!

— Тепла захотел! С чего это я тебя согревать буду, когда ты только об доченьке своей печешься! То одно ей отнеси, то другое, думаешь, мне не обидно? Что я, старуха какая? — Бессир всхлипнула. — Спишь со мной, а смотришь на сторону. — Она заревела в голос.

Пудак окончательно сник. Не было у него сегодня сил пререкаться с вздорной бабой. Наконец она стала завывать потише.

— Не соображаешь ты, — сказал Пудак, не глядя на жену, — Мелевше — девушка на выданье. Не сегодня-завтра сбудем с рук, и кончатся все расходы. А пока наряжать приходится, не то осудят.

Вроде бы очень убедительно сказал, любую проняло бы, а этой хоть кол на голове теши.

— Ты, когда жить с тобой уговаривал, что говорил? Что ты мне обещал? Ты траву лизал — клялся, что даже и не поглядишь на ту кибитку! Забыл, да? Все забыл? Не знал, что у тебя дочь растет?

Терять Пудаку было уже нечего, надежду на чай он потерял вместе с надеждой урезонить бабу и потому решил не церемониться:

— Ты тогда красотка была! Ханша Бессир. А теперь смотреть неохота!

— Смотреть неохота? Ну, а ты как был Пудак Балда, так Балдой и остался! Хочешь — смотри, хочешь — не смотри на меня, а из дома я тебе ниточки не дам вынести! Не будет твоя доченька щеголять в этом китени!

— Будет! — произнес Пудак Балда, медленно поднимаясь с места. Глаза у него налились кровью, и такое у него было лицо, что другая давно бы отступилась, но Бессир не так-то просто было напугать.