Место это людное, в нем полно ребятишек и родителей, знающих, как за ребятишками присматривать, на тот случай, если у меня возникнут проблемы или появятся вопросы. Ну, что плохого может случиться?

– … а секс? От уж этому-то удовольствию ты можешь прямо сейчас сказать «прощай». До появления у нас сына моя жена была современной любящей супругой. Минеты мне делала для прикола, когда я машину по скоростной трассе вел, наряжалась для шутки в озорную форму медсестрички и у двери меня встречала, когда я с работы домой приходил. Веришь? Куда бы мы ни отправлялись, всегда, не успев отъехать от дома, заводились с пол-оборота, так что приходилось останавливать машину и заниматься любовью прямо на переднем сиденье.

Сидевший рядом со мной мужчина тяжко вздохнул. Он тоже был отцом. Мы с ним познакомились буквально пять минут назад, когда я привез Гэвина в библиотеку. Новый знакомый приехал туда с трехлетним сынишкой и восьмилетней дочкой. Дочь у него была от другой, а сын – от нынешней жены. Мы разговорились, когда я присел рядом с ним на диванчик, пока наши мальчишки сидели кружком с оравой других малышей в нескольких шагах от нас и слушали, как библиотекарь читала им книжку. Рассказав вкратце о моих взаимоотношениях с Клэр и Гэвином, я попросил его дать несколько родительских советов, поскольку он потратил на создание гармоничной семьи куда больше времени и сил, чем я. Откуда мне было знать, что моя безобидная просьба выльется в длинную проникновенную речь о том, «как детишки всю мою жизнь разнесли к (четко обозначенной) матери».

– Зато, как только сын родился, так мой член сразу попал в список тех, кого «в гости не приглашать». Порой если уж я очень прислушивался, то слышал, как мои высохшие от одиночества шары чечетку при ходьбе выстукивали, – шепнул он мне, посылая сыну приветственный взмах руки и улыбку.

Иисусе! Мы-то с Клэр и до секса-то еще не дошли. Неужто и впрямь так тому и быть? Не успел я попросить, чтоб этот мужчина мне поведал хоть о чем-то хорошем, чтоб мне ночью кошмары не снились, как к нему с книжкой в руке подлетела его дочка, Финли.

– Папочка, почитай мне эту книжку про лошадок, – нежным голоском попросила она, забираясь к отцу на колени.

– Ну, конечно, детка, – ответил тот, одной рукой обнимая дочь и беря у нее из руки книгу.

Видите? Нет, только посмотрите, как милы могу быть крошки. Возможно, порой они немного проказничают, но у них определенно золотые сердца. И не было ничего приятнее, чем наблюдать за папой и его дочкой.

– О, Иисус, Мария и Иосиф… где ты взяла эту книжку? – спросил мужчина, и несколько родителей взглянули на него с явным неодобрением.

Я перегнулся посмотреть, в чем загвоздка, и увидел название книги, которую отец держал в руках: «Большая книга рассказов о лошадях-лесбиянках». У меня от ужаса челюсть отвисла, я принялся озираться, чтобы понять, заметил ли кто-нибудь, что в детском разделе библиотеки есть порнография.

– Деточка, пойди, возьми другую книжку, – спокойно сказал он дочери, пряча эту книгу за спину.

– Но я эту хочу, в ней про лошадок, – настаивала девочка.

– Знаешь, тебе нельзя читать эту книжку. Она для взрослых. Не для детей.

Финли удрученно закатила глазки и, фыркнув, вручила отцу другую книжку, которую захватила с собой, – «Какашкоеды».

На этот раз глазки закатил папа:

– «Какашкоеды»? Опять? В самом деле, Финли, не могла б ты найти себе другое пристрастие, а? Вот тянет ее на какашки, – пояснил он мне, беря у дочери книгу. – Маленькой была, так доставала из памперсов свое добро и пальцем разрисовывала свою комнату. – Он хмыкнул, вспомнив, а я рот ладошкой прикрыл, стараясь сдержать тошноту. Я не мог оторвать взгляд от рук девочки, все ждал, что увижу на них коричневые хлопья. – Несколько раз пойдем, бывало, мы в парк, так она подбегает ко мне и говорит, что у нее для меня подарок. Вытянет руку, а та вся полна кошачьми котяшками, которые Финли отыскала в песочнице. Ээххх, блаженные времена! – воскликнул он, покивав головой.

Несколько раз? Это случалось чаще, чем однажды? Рисование грязным пальцем? Сверточки-в-подарочек? Разве дети не должны рождаться со знанием того, что к экскрементам ни за что нельзя прикасаться? Известно ли Гэвину это правило, нарушать которое не должен никто и никогда?

Я посмотрел на сына, копавшегося в коробке с книгами, которую кто-то поставил рядом с кругом для чтения, и думал про себя: а вдруг он отыщет там непотребство какое-нибудь и приволочет мне? Ну как он примется пальцем ковырять козявки и разрисовывать этим меня? Хоть вой. В библиотеке выть нельзя. Что мне делать? ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?!

– Ну, пока! Удачи тебе в твоем отцовстве, чел, – сказал мне мужчина, вставая и собираясь уходить.

А я сидел на диванчике, пытаясь подавить в себе приступ паники, который, вполне уверен, уже напал на меня. Мне гигиенический пакет требовался, чтоб выдохнуть в него. И чегой-то я гигиенический пакет с собой не захватил? О, Иисусе.

– Калтел! Калтел! – закричал мне на бегу Гэвин, и несколько взрослых зашикали на него. Я же глаз не отрывал от его рук, моля бога, чтобы на них не было дерьма. Как бы я объяснил Клэр, что заставил нашего сына отправиться из библиотеки домой пешком, поскольку совсем не хотел, чтобы грязь с его ладоней заляпало мне весь салон машины? Он бежал ко мне со всех ног, а я внутренне содрогался, готовясь заполучить в руку пирог или шарик из какашек. Гэвин бежал так быстро, что не смог вовремя остановиться и со всего маху врезался мне в ноги: «Ууухх!»