Шрифт:
– Если я останусь здесь, то могу разукрасить каждую поверхность. Я стану оставлять
фразы везде по всей Америке.
– А что насчет больших дел? Разве ты не делаешь какие-нибудь фрески? Какие-нибудь
поручения, заказы - что-нибудь положительное, что мы могли бы показать судье?
– Что? Теперь ты мой адвокат? Лана, я не поэтому звонил тебе. Я хотел попрощаться,
увидеть тебя до отъезда.
– Если ты не собираешься бороться с этим, то ты сошел с ума.
– Ты всеми силами борешься за всех остальных, но ты никому не позволяешь бороться
за тебя.
Я пересаживаюсь на свой стул и тру невидимое пятно на моей юбке. Я всегда слышу на
много больше в его словах. Я слышу то, что хочу услышать. Я должна усвоить это. И я делаю
глубокий вдох.
– Ладно, Мози. Мне надо идти, - говорю я, вставая со своего места.
– Утром я сделаю
несколько звонков, чтобы узнать, что мы можем предпринять, чтобы обжаловать это решение.
Если они переведут тебя, то позвони мне так скоро как сможешь. Они часто переводят
задержанных и я не знаю, куда они могут тебя отправить.
– Как ты думаешь, прежде чем ты уйдешь, может мы могли бы - ты могла бы…
– Что?
– я сажусь обратно, отмечая серьезность его тона.
– Просто поговори со мной как с человеком. Я имею в виду ни как с кем-то, чье дело
ты рассматриваешь. Поговори со мной как с другом, как с тем, кем я был для тебя те пару дней
в Детройде. Никакого Pathways, никакой профессиональной ерунды. Просто Лана и Мози.
Я задерживаю дыхание в легких, но все равно чувствую, что теряю контроль над собой.
Я не могу справиться с такими отношениями без границы между мной и Мози. Я достаточно
открыта, даже учитывая расстояние в три года между нами. Даже с наличием жен и парней, а
также детей. Я по-прежнему не могу пресечь этот поток эмоций. Возможно, его депортация к
лучшему, которая в буквальном смысле проложит между нами тысячи миль. Он не сможет
покорять меня, находясь там. Его отправка в другую страну. Он не сможет добраться до меня.
Мози скользит рукой по столу, ладонью вверх, его лицо умоляет меня быть с ним
нормальной, а не быть такой вспыльчивой, защищающейся, нервной и властной сучкой.
Сейчас он нуждается в утешении, понимании и поддержке. Меня учили таким вещам. Я могу
делать это на автопилоте.
– Мне жаль, Мози. Это должно быть очень расстраивает тебя, не говоря уже о том, что
пугает. Давай рассмотрим план действий, чтобы процесс прошел как можно мягче.
– Лана, - кричит он и я подпрыгиваю на стуле. Он со злостью смотрит на меня и
пробегается рукой по своим блестящим, черным волосам.
– Разве ты не можешь сделать это?
Разве ты не можешь быть со мной настоящей? Просто попробуй. Один раз. Пожалуйста.
Чувствую, что могу заплакать. Я не знаю как себя вести. В моей жизни было много
парней и сексуальных отношений, но мои чувства к Мози пугают меня и делают
незащищенной. Не знаю должна ли я заплакать или ударить его в живот, или упасть в его
объятия.
– Ты можешь обнять меня? Признать, что беспокоишься обо мне? Мы можем признать,
что между нами всегда что-то было, а мы были слишком напуганы, чтобы отдаться этому?
Могу ли я сказать это?
Его большие карие глаза излучают тепло, пытаясь уговорить меня согласиться. Моя
оборона ударяется в отчаяние, и я вскакиваю со стула.
– Я… э-э.
– Лана, я все еще хочу тебя. Никогда не переставал хотеть тебя.
Я всегда хотела от него услышать эти слова. Эти же слова я так давно хотела сказать
ему. Почему я не могу признать это? Почему я просто не могу получить эту единственную
вещь, настолько идеальную и прекрасную? Потому что не заслуживаю ее. Потому что
признание того, что я люблю его, означает, что я плохой человек.
– У меня есть парень. Не думаю, что ему понравиться, что я веду такой разговор, - я
хватаю со стола сумочку и разворачиваюсь, оставляя его сидеть там ошеломленным. Он
попросил меня быть честной, а я ничего не дала взамен.
Когда я ухожу от него, пол тает позади меня, поглощая его. Затем стены становятся
неустойчивыми и оседают в пол. Я так дезориентирована, словно хожу по Луне. Думаю, я
влюблена в мужчину, сидящего позади меня, и это самое сложное чувство, которое я когда-