– Не злись, Лана. Я говорил со своей мамой.

– Ты поддерживаешь с ней связь?
– удивленно спрашиваю я.

– Трудно не делать этого, когда она постоянно разыскивает меня в поисках денег.

– Ох, я думала, вы отдалились друг от друга, - говорю я, сунув руки в карманы.
– Нам

нужно ехать, - рассеяно говорю я, но теперь мое лицо покрыто слезами.

– Я не должен был рассказывать тебе ту историю. Ее слишком тяжело слушать.

Спасибо за это, - говорит он, указывая на картину.
– Это помогло мне забыться.

Мы делаем несколько шагов и затем Мози снова останавливается.

– Лана? Мне нравится, когда ты наблюдаешь за мной, пока я рисую.

Он так серьезен и он, держа меня за пальцы, нежно тянет к себе.

Я громко рыдаю и мои рыдания звучат странно и незнакомо, как умирающее животное

или какой-то заглушенный горн, как предупредительный сигнал корабля.

Как мне выкинуть это из головы? Я не должна обнимать тебя. Не должна желать

твоего прикосновения каждой частью своего тела.

– Хочешь, я поведу?
– спрашиваю я, расправляя плечи.

– Ты сводишь меня с ума. Я хочу увидеть тебя. Ты можешь быть самой собой?
– Мози

сжимает меня в своих объятиях и мое тело ломается. Он поглаживает мой затылок и вдыхает

мой запах. Я могу чувствовать, как стучит его сердце рядом со мной. Знаю, я расстроила его.

Я знаю, что это ненормально одновременно желать трахнуть его и спасти.

– Спасибо, что выслушала самую печальную и странную историю на земле. Не

позволяй этому повлиять на тебя. Попытайся не потеряться в этом, она закончилась - по

большей части.

– Знаю, что так. Но я не могу ничего поделать с желанием спасти эту часть тебя. Я хочу

вернуться в прошлое и защитить тебя от всего плохого через все то, что тебе пришлось

пройти.

– Без этого опыта, Лана, я бы не стоял сейчас здесь перед тобой. Раньше я все портил, когда дело касалось тебя. Я умирал от желания поцеловать тебя. Самой худшей пыткой было

наблюдать за твоим ртом, пока ты спала.

Мо ведет меня спиной назад и прижимает к мокрой краске. Я чувствую, что она по-

прежнему влажная и то, как моя футболка и штаны прилипают к ней.

– Будь осторожен. Мы испортим картину.

– Я испорчу тебя, если ты позволишь мне сделать это.

Вы думаете, что один поцелуй может показать, каким будет ваше дальнейшее будущее?

Что поцелуй может уничтожить все ваши страхи, которые вы накопили за всю свою жизнь?

Или же, что он может заверить вас, что никакие ошибки не повлияли на вашу затвердевшую

судьбу? Что это должно было произойти именно сейчас и что все будет хорошо?

Нет? Ну, значит, вы никогда в жизни не целовали Мози. Его сладкий язык никогда не

скользил между ваших губ и не открывал для вас целую вселенную, заливая ее цветом и

эмоциями. Он никогда не хватал вас за затылок и не толкал к стене, прижимаясь всей длинной

своего тела к вам, чтобы вы полностью могли почувствовать его. Вся печаль, боль, красота, желание и калейдоскоп эмоций крепко засели в одном идеальном человеке.

Забавно, как совершенство может полностью изменить свое определение. Каким

совершенным может стать мужчина, руки которого обнимают вас. Как слово совершенство, может идеально описать человека, вся жизнь которого была испорчена несовершенством.

Мое тело пылает жаром в ответ на его желание.

Лана? Та, которую они называют «Доком». Социальный работник? Ну, та дамочка

может пойти и трахнуть себя. Здесь нет никого, чтобы судить нас. Есть только он и я, прижатые к стене туалетной на заправке, затерянной среди длинного шоссе по дороге

нашей принудительной поездки в Мехико.

Мози держит руки на стене, пока жадно поглощает мой рот. Когда он двигает рукой

вниз, чтобы прикоснуться к моему телу, яркие мазки краски оставляют пятна на моей

футболке. Мне нравится, что его прикосновения оставляют на мне метки. Я хочу быть

помеченной им, чтобы он взял меня и обладал мной. Я притягиваю его ближе,

сосредоточиваясь на том, чтобы впервые по-настоящему поцеловать его.

После дести минут поцелуев, мы возвращаемся. Мои губы опухли и они болят в самом