— Ты рехнулся? Подобрал двух белых малолетних бродяжек и приволок их в дом! Что люди скажут? Что они подумают?! А что, если пронюхают журналисты?

— Я брал их с собой на интервью. Журналистам сказал, что это мои крестники.

— А если люди узнают, что это не так? Айс, ты должен от них избавиться! Они загубят твою карьеру! Все, над чем ты работал! Все, над чем я работала!

— Вот ведь пи-ип! — не выдержала Крыса.

— Тс-с!

— У них в Нью-Йорке дядя. Завтра возьмусь за его поиски.

— Делай что хочешь, но от детей избавься. Вызови полицию, Айс. Я скажу, что нашла их спящими в парке и привела домой. Тогда это хоть не будет смотреться так неприглядно!

— Да плевал я, как это смотрится! Я поступил правильно!

— Я понимаю, ты хотел как лучше, милый. У тебя доброе сердце. Но ты не думаешь о последствиях. Журналисты в это сразу вцепятся!

— И в чем они меня обвинят? В том, что я приютил двух детишек, чтобы им не пришлось спать на улице? Как мне после смерти мамы?

Миа взяла его за руку:

— Они не станут ни в чем тебя обвинять, Айс. Они просто изложат факты, умело подобрав выражения, и ты всю жизнь будешь отмываться от позора. Ты хороший человек, Айс, но какой же ты наивный. Я должна защитить тебя. Надо вызвать полицию. Пусть этих детишек заберут куда следует.

— Только не надо их сейчас будить, — грустно сказал Айс. — Пусть поспят, они устали. Утром я первым делом позвоню в полицию.

— Имей в виду, Айс, если не позвонишь, это сделаю я.

— Да позвоню я. Идем спать.

Я закрыл дверь. Крыса включила ночник и села на постель. Вид у нее был такой же печальный, как у Айса.

— Надо собираться, Боб. Они отправят нас в приют. Мне нельзя в приют.

Уходить из квартиры на улицу было страшно, но другого выхода не оставалось. Без лишних слов мы начали собирать пожитки. Крыса собрала наши вещи из ванной, я убрал телефоны, а потом мы побросали одежду в рюкзаки, стараясь не шуметь.

Крыса написала Айсу прощальную записку и шепотом прочла ее мне:

— «Дорогой Айс. Спасибо тебе за гостеприимство. Нам было у тебя очень хорошо. Мы заглянем к тебе, когда отыщем дядю. С любовью, Боб и Мари-Клэр Де Билье». Что скажешь?

— Нормально. Пошли отсюда.

Мы надели рюкзаки, открыли дверь спальни и прислушались. Было тихо.

— Стоило написать про эту Миа все, что думаю, — пробурчала Крыса. — Мне она никогда не нравилась. И она вовсе не такая красотка, как привыкла о себе думать!

— Тихо ты! Пошли.

Мы пытались как можно тише прокрасться через гостиную, но одежда, как назло, предательски шуршала. Удивительное дело, сколько шороха и скрипа могут издавать вещи, когда изо всех сил пытаешься не шуметь. Крыса отперла входную дверь, и мы выскользнули в ярко освещенный коридор. Мы прикрыли за собой дверь, прошмыгнули к лифту и нажали на кнопку. Я все время оглядывался, не выйдет ли за нами Айс. К счастью, он не заметил нашего ухода. Потом пришел лифт, и мы поехали вниз, и тут Крыса воскликнула:

— Швейцар!

— Черт…

Когда лифт открылся, мы потихоньку выглянули из-за угла. Швейцар сидел за столом у двери.

— Заснул, — прошептала Крыса. — Даже слышно, как похрапывает.

Мы прокрались мимо швейцара и потянули стеклянную дверь, но она не сдвинулась с места.

— Вот засада, — выдохнул я и тут заметил кнопку на стене.

Крыса нажала на нее, и дверь открылась. Мы выбежали на улицу и направились в этот жуткий парк.

— В логово теперь нельзя, — заметил я. — Айс будет искать нас именно там.

Мы перебежали через парковую дорожку, перелезли через невысокую ограду и пошли к большому дереву. Я сел на землю, прислонившись к стволу, и Крыса села рядышком.

— Из парка в пентхаус и обратно в парк, — сказала она, глядя на квартиру Айса. — Ну не пипец?!

Прогремел гром, и с неба опять полило.

— В этом городе вообще когда-нибудь прекращается дождь?! — не выдержал я.

Мы надели дождевики и бейсболки, завернулись в спальные мешки и съежились под деревом. Дождь стекал по веткам и барабанил по листьям, но у самого ствола было относительно сухо. Уже за это стоило поблагодарить судьбу. Вдруг мы заметили ярко сверкающие фары полицейской машины, медленно едущей по парковой дорожке. Мы настороженно следили за ней, готовясь в любую минуту кинуться наутек, но машина проехала стороной и скрылась из виду.

— Лучше посидеть здесь, пока не рассветет, — сказал я. — С дороги нас не видно, и никакой психопат не станет тут разгуливать в такую погоду.

— А все эта Миа, тупая звезда! — бурчала Крыса, трясясь от холода. — Вот бы он ее бросил!

Она с жалким видом ругалась себе под нос по-французски. Я тоже чувствовал себя брошенным и несчастным. Вокруг было темно и мокро, в воздухе висела мелкая водяная пыль, ореолом окружающая уличные фонари. После квартиры Айса парк казался особенно неуютным. А еще мне было страшно. Терпеть не могу, когда мне страшно!