Штольц с экрана сенсосвязи разводил руками и, путая падежи, убеждал:

— Дай неделя: Меларус был, Меларус есть, Меларус должен был, — переводил строгий взгляд на Галю-Галчонка и добавлял, — с первой попутка отправь прилипала нах хаус. [7]

Галя хмуро смотрела на брата, еще более хмуро на меня и молча отводила взгляд.

— Черная кошка пробежал, — радостно комментировал Штольц. — Немедленно домой…

Галя-Галчонок со мной не разговаривала, но частенько чувствовал изучающий взгляд. Умная девочка могла бы догадаться, что за почти десять лет разлуки у меня была какая-никакая «личная и общественная жизнь». От объяснений и сближения Галя уклонялась.

По большому счету, я не находил ошибок в своих действиях на Вуди-Руди. Решал и решил боевую задачу: портал обнаружен и уничтожен; а девиз «все средства хороши», пока не отменили. Увы, червячок сомнений грыз и лишал душевного спокойствия; еще и Гришка Отрепьев доставал приколами.

— Когда Серега стрелял, сражался с хранителями портала; перебегал, уворачиваясь от лазерных вспышек — это нормально, — «убеждал», ехидно поглядывая в мою сторону, Галю, — но почему ты считаешь неприемлемой работу с информатором, — с Вале-Рией, которая и сдала Сереге портал. Неужели нужно было применять варварские методы допроса и средневековые пытки?

— А разве он не пытал? — с негодованием вскинулась Галя-Галчонок. — Крики и вопли из дворца танцпол заглушали.

Гришка уставился на Галю в совершенном недоумении, потом тихо пробрался к штурманскому столику, сел и прикусил рукав комбинезона; я благоразумно промолчал, но на этом участке души стало полегче: выяснилась формулировка стороны обвинения. Практика пытать врагов, тем более, женщин — дикость неимоверная, во всем мире давно забытая. Непонятно, как такая мыслища Гале в голову пришла.

— С кем поведешься, от того и наберешься, — отозвался поговоркой мудрый Отрепьев. — Девушка воспитывалась за океаном, а там на полном серьезе считают русских дикарями, варварами, палачами и садистами, питающимися сырым мясом и трупами младенцев. Люди внушаемы.

— И как объяснить девушке, что Вале-Рию я не пытал и не убил?

— Покажи Галчонку свою шпионку, — развеселился Гришка, — а вопила, оттого, мол, что увидела страшного мыша.

— Знать бы, где сейчас Вале-Рия, — почувствовав невольное возбуждение, я потянулся в сладкой истоме, — примерно так и было… увидела мыша… вышвырнуть бы тебя охальника через шлюз без скафандра.

Худо-бедно, Гришкина идея могла сработать: однажды Штольц приволок на наши посиделки пару белых мышат. Галчонок тогда вскочила на кресло и визжала до истерики.

— Я в туалет, — Колька-стажер, поднимаясь из пилотского кресла, болезненно сморщился и невольно схватился за живот.

— Плохо дело, — окликнул Отрепьев, провожая взглядом стажера. — Парень второй день загибается. Наверняка аппендикс, а врачей нет…

— … если не считать нас, — программа обучения космолетчиков включает двухгодичный курс скорой медицинской помощи, и мы уже могли похвастаться практикой.

К супруге шефа Натали Зверевой, продуктивно отдохнувшей на планете-даче «Эдем», эскулапы не успели, и красавца малыша приняли на свет два подручных акушера — я и штурман Гришка Отрепьев. Событие увековечено Гришкой-насмешником на стене больнички-изолятора слащавым граффити в бело-розовых тонах. Приторно красивая мамашка с ясноглазым ребятенком — бантики, рюшечки, кружева. Им бы нимбы, и совсем мадонна с младенцем.

Второй случай нашей медицинской практики — залечивание последствий абордажной схватки с пиратами. К ножевому ранению и местному обморожению космическим холодом прибыли америкосы, но принять Сашку Буратино на лечение отказались из-за отсутствия межгалактического страхового полиса, даже антибиотиков не дали: «Федеральный бюджет не обязаны оплачивать препараты для граждан другого государства.» Склепки-стяжки на рану ставил я, а Гришка заливал рану клеем-антисептиком.

— Если не считать нас, — повторил, привлекая внимание механика. — Сашок, Галя и Джумбо, подготовьте изолятор-больничку и определите туда стажера. Григорий, обеспечь изолятор монитором. Попробуем добиться от Земли дистанционного диагноза.

Экран сенсосвязи отразил обеспокоенное лицо Штольца, торопливо «листающего» значки на голографической «клаве»:

— Сейчас дам лучшего диагност, — торопливо пообещал шеф-пилот, и на экран вплыла роскошная красотка-шатенка под тридцать, в глубоко и широко декольтированном белом халате; заинтересованно рассмотрела раздетого по пояс Кольку-стажера и повернулась ко мне, оживив в памяти забытые, как казалось, картины. — Диагностка. — Донесся из-за кадра голос Штольца.

До смешного тесен мир, куда ни глянь, — сплошь добрые знакомые да бывшая родня. С экрана насмешливо улыбалась «часть моей биографии» — опыт официального сожительства — после училищная женушка, плотнотелая красавица Тамара-рыжая, заводила всех и всяческих развлекательных мероприятий.

Школа Космолетчиков соседствовала с Медицинской Академией, и студенты заведений активно встречались-тусовались в свободное от учебы время, а в выпускные месяцы медички подключали к тусовкам мамаш, с целью охомутать и запрячь выпускников-космолетчиков в семейный воз. И, если цели потенциальных невест базировались на чувстве любви и мечтах о подвенечном платье, то мудрые мамаши преследовали чисто меркантильный интерес. Яркая, но короткая жизнь космолетчика — в среднем два года — быстро превращала девушку в обеспеченную вдову.