– Дежавю.
– Сказал он.
– Такое ощущение, что это уже было со мной.

– Может когда-то и было, но больше уже точно не будет - прокомментировал Фролкин, вглядываясь в надпись на рекламном борде.
– А со мной еще очень может быть, я вот такую кралю полюбил бы. Я б ее и с загаром и без. Правда, если серьезно, изображение-то, конечно, как надо, но наполнитель... Она будто своим взглядом говорит: "Выношу мозг без перерывов и выходных". Это же болячку себе в голове на всю жизнь заимеешь.

– Хорошо, если только в голове - добавил Шумский.

– А ты молча завидуй.
– Фролкин довольный затянулся сигаретой и всмотрелся в фигуру модели так, как будто она сейчас поменяет позу и покажет-таки все свои загорелые прелести. Рекламный щит заскрипел и на нем появилась новая картинка, но к глубокому сожалению Фролкина следующая реклама изображала всего лишь пакет с собачей едой и несколько довольных собачьих морд.

– Вот, и снова.
– Выпуская дым, с удивлением сказал Шумский.
– У меня однозначно чувство, что это уже где-то было.

– Что именно?

– Сначала дама из солярия, потом реклама корма собачьего. Всю ситуацию вспомнить не могу, но отдельные фрагменты что-то напоминают. Будто это уже было со мной. Или может однажды снилось, а теперь наяву происходит. И ты также сидел и смотрел вон на то дерево, как сейчас, а потом потушил сигарету.

– Было бы странно, если б я что-то другое сделал с окурком, а что еще предскажешь?

– Ничего не предскажу, просто чувства необычные. Последнее время как-то часто они у меня появляться стали. А иногда кажется, что вспомнил что-то из того, что и не мне принадлежит вовсе. Будто чья-то чужая жизнь, и в этой другой жизни какие-то новые переживания, связи с людьми, желания, проблемы, мечты. И главное, что начинается все с мелочи, могу запах услышать или звук, или вот как сейчас увидеть что-то. И будто кто-то за ниточку дергает и выкатывается целый клубок. Точнее клубок, как я уже говорил, совсем не целый, но добротный моток ниток. Перепутанный такой моток каких-то воспоминаний.

Закончив говорить, Семен встал с лавки и еще какое-то время стоял молча, будто сопереживая этим чужим воспоминаниям.

– У нас на работе мужик был один, обычный рабочий, в цеху у конвейера стоял.
– Фролкин сплюнул и, вставая, поправил примявшиеся брюки.
– Он про что-то похожее рассказывал. Правда, у него была довольно-таки изощренная теория, объясняющая такое.

– И что за теория?

– А он говорил, что это эхо прошлых жизней.

– Чего эхо?

– Прошлых жизней.
– Повторил Фролкин.
– Он рассказывал, что когда жизнь заканчивается и душа летит на небо или в космос, или не знаю, что он там себе думал, в депо какое-то, в общем, то на ней остаются остатки того, что с ней произошло во время физического существования. Как отпечаток. В этом депо душу, по его словам, вроде как чистили от этих воспоминаний, прямо как у нас на заводе, и отправляли в очередь на получение физического тела. Ну, конечно, как всегда и везде, в нашем мире очистка не удавалась на сто процентов и эти, как он говорил, не затертые сектора создавали чувство дежавю, когда душа попадала в нового человека.

– Во всем этом рассказе меня больше всего заинтересовало то, до каких мыслей может довести верующего человека многолетний труд на заводе у конвейера. Лично я не очень-то и верю во все эти религиозные штуки.

– В какие это религиозные штуки?

– Ну, как в какие, душа, триединый Бог и все такое. Больше всего меня всегда смущало непорочное зачатие. И сколько умных людей просто в каком-то непонятном экстазе пропускают через себя всю эту чушь. Ну, скажи мне, вот как здравый человек может верить в то, что женщина родила от святого духа.

– На это я тебе не отвечу, я и сам не особо верю, но как-то по молодости встречался я с девочкой, и она что-то похожее говорила. Из этих была, просветленных. Мяса, в общем, не ела, йогой занималась и всячески просветлялась. Да и я с ней неплохо так просветлялся, по несколько раз ко дню.

– Ну-ну, ты не отвлекайся, я и так уже могу биографию твоей интимной жизни составлять, что там она говорила, на мои мысли похожего.

– Да про то, что, мол, в библии куча ошибок и неточностей исторических и еще что-то там, про Деву Марию эту. Бывало, лежим мы и ее как комар укусит, начинает мне вещать про то, как все у христиан неправильно, я-то и особо против не был, но просто уже в печенках сидели такие разговоры.

– Верно говорила, так много кто думает. Это как на черное говорить, что оно белое. У меня вот часто бывало, общаешься с человеком: умный он, образованный, интересно с ним, но только на церковную тему разговор, будто стена бетонная.

– Да слушай дальше. Алисочка, так ее звали, сама была даоской, или даосисткой, не знаю как правильно, в общем, что-то из восточных верований. Часто противопоставляла даосизм свой христианству и всячески его преимущества описывала. Мне, опять же, было абсолютно все равно, но я как-то, чтоб было о чем поговорить, прочитал немного про этот даосизм. Оказалось, что по их писаниям, главный пророк и учитель этого верования родился из бедра своей матери, после того, как она его восемьдесят лет вынашивала. В каком месте вынашивала не указанно. Я как-то, дурак, возьми и поспорь с ней на эту тему, ну, как с тобой, про собак. Разошлись мы с ней, в общем.

Шумский, развеселенный рассказом, улыбаясь спросил - так что, прям из-за этого разошлись?

– Да, конечно, не только из-за этого. Разве ж бывает так, чтоб люди ссорились только из-за принципов, это так, просто повод был. Но с того времени я к чужим особенностям отношусь равнодушно.

– Ну да, что не скажи, а лучше учителя, чем отлучение от секса и не сыщешь.

– И не говори.

– Но я не то имел в виду, когда про религию говорил. И не только по поводу христианства, а вообще. Думаю, мы живем в такое время, когда у цивилизованного общества достаточно общеизвестных моральных норм, и не следует их искать в каких-то древних книгах и мистических пророчествах.