– Одышка, периодические боли, - перечислял я.

К тому же, бабушка-врач даже говорила, с чем это могло быть связано и что мне нельзя ни в коем случае служить в армии, при таких-то проблемах с сердцем. Казалось бы, что путь к армейской жизни и солдафонской

тушёнке для меня закрыт навсегда, но на столе у майора я увидел, что "Годен" по результатам прохождения всех врачей. Я, пригорюнившись, стоял перед лакированным столом и боялся поднять взгляд.

– Так, посмотрим, - вальяжно листал он моё личное дело.
– "Годен"! Ну, так я и думал! Отлично!

– У вас врачи все куплены!
– в истошном крике произнёс я.

– Само собой - улыбался майор, принимая меня за сумасшедшего с пучком отговорок на все случаи жизни.

– Я имею жалобы на сердце и глаза! А эти трухлявые ведьмы пишут - "годен"? Быть того не может!

– Ничего. В армии сделают из тебя человека! Только эту дурацкую чёлку тебе придётся убрать! И поснимай с себя все эти сраные браслеты и напульсники!

– Он на мою собаку похож, - улыбнулась рядом сидящая секретарша.

– Это ещё почему?
– сердито спросил я.

– А у моей собаки тоже ошейник есть!

– Очень смешно!
– сквозь зубы, сердито произнёс я.

– Лавренёв! В какие войска тебя записать?
– с тем же наглым выражением лица продолжал майор.

– В МВД, раз уж на то пошло!

– Да какой там? Николаич, ему только в самокатные или пистолетиковые, - засмеялась секретарша.

– Не всех ещё ломом продавили!
– съехидничал я и, развернувшись, ушел в сторону дома, не обращая внимания на болтовню сзади. Как окажется, моё высокомерие и давно забытая субординация сыграет со мной злую шутку. Подумать только, 2 ноября - я буду в армии. Оставалось каких-то несколько дней. А за это время я должен был уволиться с работы "в связи с призывом в армию", и моей любимой как-то это объяснить, чтоб она не повесилась, а также попрощаться с друзьями, собрать вещи и устроить проводы. Назад дороги уже нет. И я еще раз убеждаюсь, сколько вокруг меня несправедливости. Ненавистью укрыта обложка книги: "О моём отношении к врачам".

Как только солнышко стало персиковым цветом освещать мой старенький диван и одну из стен родной комнаты, я, сделав ежедневную гантельную гимнастику, пошёл в ванную. Пришёл в себя после добротного сна благодаря контрастному душу и сразу почувствовал, что могу горы свернуть. Сумасшедший прилив сил. Быстренько оделся, собрал документы, которые могли понадобиться при увольнении с работы, и отправился в путь. Я трудился в супермаркете "SPAR"(тогда он ещё назывался "Пик") продавцом - консультантом отдела алкогольных напитков. Ну, как и принято, работники там были "на все руки": вместо грузчика, кассира и продавцов остальных отделов. Зарплата, разумеется, выплачивалась только за свой отдел, а не за проделанную работу. Объяснялось это только - "взаимозаменяемостью". Я был особо ценен там, ведь мог заменить практически любого. Не боялся никакой работы, а потому сегодня предстоял нелёгкий разговор. Моя управляющая, Елена Леонидовна, была строгой, но очень хорошей женщиной. Я-то работал у неё давненько, вот-вот будет полтора года, а потому знал её неплохо. Работники в "SPAR" были понятием "временным", так как уже не первый год существовала огромная "текучка". Люди приходили, а уже через пару дней писали заявление по собственному желанию. Одних не устраивала зарплата, другие - не нашли общий язык с Еленой Леонидовной или её заместителем - Аллой Викторовной. Но уйти так просто не выходило ни у кого. Управляющая попросту рвала заявление, написанное работником, и отправляла его сопеть на свой отдел. А поскольку люди нынче пошли с нестабильными мыслями, то уже спустя несколько часов кропотливой работы они передумывали, и некоторое время продолжали работать. Бывало, и я, расстроенный от полученной зарплаты, подходил к ней с заявлением, но она его рвала, предлагала успокоиться и идти работать дальше. Затем кормила обещанием о повышении заработной платы, и я шел работать. Сегодня я также предполагал, что моё заявление тотчас порвётся, и мелкими кусками полетит в урну, а я, как Антон Семёнович Шпак из фильма: "Иван Васильевич меняет профессию", удивлённо посмотрю на управляющую и попрошу не хулиганить. Аккуратненько, в голове подготавливая речь, я подошёл к закрытой двери кабинета Елены Леонидовны и Аллы Викторовны. На хиленькой дверце висела табличка: " Подумай, прежде чем войти! Действительно ли важную информацию ты хочешь донести своей любимой управляющей, отвлекая её от работы?! Подумал? Тогда, насчёт "три" можешь постучаться и с искренней улыбкой войти!". Меня всегда эта ироническая надпись заставляла трижды подумать, ведь Елена Леонидовна очень сердитая, вспыльчивая и требовательная. Если не угадать время, то можно и получить. Сразу накинется: "Дима, твою мать, у тебя что, работы нет?" Утро - самое подходящее время для просьб и подобных разговоров. Надеюсь, её ещё никто не успел рассердить. Я смело постучался и вошёл. Елена Леонидовна сидела в своём чёрном кожаном кресле перед стареньким компьютером. Как обычно, кабинет был накуренный до несовместимости с условиями жизни. Управляющая медленно чередовала глоток традиционного крепкого кофе с успокаивающим её затягом сигареты.

– Здравствуйте, Елена Леонидовна, - начал негромко я.

– Привет, Димуля. Чего тебе?

"Димуля? Хм, похоже, настроение у неё хорошее" - подумалось мне в то время.

– Тут дело вот в чём. В общем - вот!
– я преподнёс ей заявление на стол.

– Что это?
– не поняла Елена Леонидовна, насупившись.

– Прочитайте, пожалуйста, - глупо улыбнулся я.

– Та-ак, - она уперлась взглядом в альбомный лист, бегло читая и бубня себе под нос.
– "На имя директора... от продавца консультанта... та-ак. Заявление. Я такой-то и такой-то, прошу уволить меня по собственному желанию в связи с... призывом в армию!"!?? Тебя что, военкомат забирает?

– Да, Елена Леонидовна. Послезавтра!

– А как же мы без тебя? Ты что, "откосить" не мог?

– Я пытался. Там врачи купленные...

– Та-ак! Ну, дела. А сам-то хочешь?

– Что? В армию? Нет, конечно.

– Ну, что ж ты так? Впрочем, ладно. Может, армия сделает из тебя настоящего мужика. Не будешь управляющей дерзить! Поумнеешь, быть может, да и опыта наберешься!

Елена Леонидовна подписала заявление, и я, вздохнув с облегчением, вышел из кабинета. Во вздохе можно было услышать: "Это прошло совсем нелегко!"

Затем я поспешно направился к кабинету логистов, где сидел и трудился мой очень хороший друг - Стас Бугров. Человек - золото, прямо скажу. Ему 25 лет, то есть, на шесть лет старше меня. Тощий, в широкой красной футболке, с маленьким объёмом головы и с большим орлиным носом. Заядлый рэпер, выступал в своё время в малоизвестной группе "Окно во двор". Он часто носил штаны, ширинка или гульфик в которых находится у колен. Зашёл поведать другу я о своём скором уходе в армию.

– О, брателло. Как оно?
– увидев меня, пожал руку и приставил к своему плечу (типичное приветствие рэперов).
– Как жизнь? Где пропал?

– Стас, я уволился.

– В смысле?
– опешил он.

– В смысле насовсем.

Должен признаться, мы со Стасом давно говорили друг другу, мол: "Работаем до зарплаты и валим с этой адской 14-часовой работы", но дни летели, как шлюхи с небоскрёбов, а мы всё работали и работали. Армия и подтолкнула написать заявление.

– Ты уходишь?
– вмешалась в разговор логист Яночка Вербецкая, сидевшая напротив Стаса.

– Да, ребята. Меня забирают в армию.

– Это уже точно?
– переспросил Бугров, почесав затылок от негодования.