Фаворит императрицы получил шпагу, усыпанную алмазами, а также в качестве скромного подарка императрицы украшенный алмазами портрет императрицы для ношения на груди — такой же в свое время получил и Григорий Орлов. Знаком особого расположения было также поручение Потемкину руководить торжествам и по случаю окончания войны и заключения мира с Турцией, которые состоялись в начале 1775 года в Москве. Само собой разумеется, что новоиспеченный граф получил все высшие ордена, которым его могла наградить Екатерина, он мог служить живым памятником византийского стиля управления русских самодержцев. Это ему не только нравилось, это соответствовало его жизненному стилю. В течение полугода, до конца июня 1774 года, Потемкин стал шефом всей легкой кавалерии и всех иррегулярных войск. Он получил орден Белого орла и орден Александра Невского [58] . В 1776 году он был назначен генерал-губернатором Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний. Это — только наиболее важные назначения и награды. Когда должен был закончиться ливень почестей и наград? И если кто-то достиг такого уровня, то само собой разумеющимися были почести и награды, которые вручали иностранные государства. Для Екатерины не составляло труда искать признания ее царственных кузенов. Так, в течение короткого времени на могучей груди Потемкина оказалась замечательная коллекция высших европейских наград. От Пруссии он получил Синего орла, от Польши — Белого орла и Святого Станислава, от Дании — Белого слона, от Швеции — Святого Серафима.

За границей ширилось недовольство фантастическим взлетом Григория Потемкина. Франция и Австрия уклонились от награждения орденами под тем предлогом, что Потемкин не был католиком. Но «матушка Екатерина» знала, как удовлетворить честолюбие ее фаворита. Она уже и раньше пользовалась привилегией рекомендовать австрийским монархам свои кандидатуры на титул «князя Священной Римской империи» и приложила много сил, чтобы убедить упрямую Марию Терезию. Наконец, Иосиф II согласился. В марте 1776 года документ о пожаловании титула прибыл в Петербург [59] , хотя русско-австрийские отношения не были в то время ни оживленными, ни многообещающими. Но прекрасный титул, полученный в нужное время для нужного человека, мог стать действительно живительным для будущих отношений. Теперь к Потемкину нужно было обращаться только «Ваша светлость», «сир» или просто «князь». Несколько омрачало триумф Потемкина то, что подобный же титул ранее был получен и его предшественником Григорием Орловым!

Однако другое крайне почетное отличие он так и не получил: британский посланник, стремившийся к улучшению русско-английских отношений, энергично выступал за то, чтобы наградить Потемкина орденом Подвязки. Но король Георг III с возмущением отклонил это предложение, и посланник получил строгий выговор за столь вызывающую инициативу.

Само собой разумеется, петербургский двор и русская общественность следили за стремительным взлетом Потемкина со все возрастающим интересом. Людей, которые попадают в фавор коронованных особ, всегда окружают толпа льстецов, все хотят заручиться их дружбой. Недоброжелательство, зависть и интриги также растут вместе со славой, сначала тайно, а затем достигая своего апогея, когда однажды высоко взлетевший падает. Как мог не быть фаворит окруженным льстецами? В чем Орлов был прав, в том Потемкин мог быть только справедливым. Люди всех высших слоев — сановники, царедворцы и офицеры — ожидали от новой звезды на золотом небосклоне империи совета, помощи и, прежде всего, протекции. Даже для Орловых у всех находились приторно сладкие слова! Теперь Московский университет, из которого когда-то был исключен ленивый и непокорный студент, услужливо награждал его почетным академическим дипломом. Все-таки профессора обладали определенным, хотя и покорным, мужеством. Когда Потемкин величественным и не терпящим возражений тоном весело заговорил с ними о том далеком исключении, один из самых храбрых ответил: «Тогда Вы заработали это, Ваша светлость». Потемкин мог позволить себе громко рассмеяться, и хор раболепствующих академиков поддержал его.

Григорий Потемкин считал почести, как естественное состояние его нового положения, и он очень удивился бы, если бы они отсутствовали. Народная молва говорит просто: власть подкупает. Фаворит владел почти естественным правом на следующие доказательства признания его молниеносного взлета. Он мог реагировать непомерно раздраженно и сердито, если ему отказывали в блестящих побрякушках. Екатерина прилагала все усилия, чтобы он был доволен. Но если цели его пожеланий не были достигнуты, он вел себя как скверный маленький ребенок. Он дулся по-настоящему, как невоспитанный мальчишка, и на людях отрицательно отзывался об императрице. Неоднократно она просила его: «Нас же просим впредь не унизить, а пороки и ошибки покрыть епанечкою, а не выводить наружу перед людьми, ибо сие нам приятно быть не может. Да и неуместно ниже с другом, еще меньше с ж[еною]». То, что своей пренебрежительной болтовней об императрице он вредил себе сам и лил воду на мельницу своих противников, Потемкин не понимал, вопреки всему своему политическому благоразумию. Когда против его участия в заседаниях Совета при Высочайшем дворе, о котором ходатайствовал он сам, выступили члены этого Совета, он перестал разговаривать с императрицей. Она плакала горькими слезами, уступила, наконец, и Потемкин вновь упрямством добился своего.

Что касалось денежного вопроса, то здесь аппетиты Потемкина не имели границ. Он тратил огромные суммы, регулярно получал денежные пожалования и имел, кроме того, фиксированное жалованье. Он жил на широкую ногу, не задаваясь вопросом о происхождении денег. Он сам любил делать дорогие подарки и вообще был очень щедрым человеком. Если у него оказывались деньги, он их сразу тратил. Екатерина получала изысканные подарки, и князь не волновался, оплачивая служебные расходы из своего кармана — Екатерина всегда возмещала ему расходы. К деньгам она прибавляла ценные подарки: меха, драгоценности, мебель и предметы искусства. Ее особенное чувство юмора характеризовал столовый сервиз из фарфора, подаренный Екатериной ее «супругу» с посвящением: «Самому великому обкусывателю ногтей России».

Екатерина лично заботилась об обеспечении фаворита «хлебом насущным» и бывало спорила с ним по поводу растущих расходов. Чтобы не иссякали поступления, Потемкин получал при регулярных раздачах земельной собственности значительные наделы и души. Очень скоро он оказался в числе самых богатых землевладельцев России. Тем не менее у него накапливались долги, он не бросил старые привычки гвардейского офицера. Екатерина должна была прилагать большие усилия, чтобы хоть как-то контролировать его дела.

Эти характерные черты жизни Потемкина делают его биографию особенно интересной. Существуют пикантные подробности: на одном банкете была подана на десерт ваза, наполненная драгоценными камнями! Но Потемкин никогда не стал бы Потемкиным, если бы вся его жизнь состояла только из таких чудачеств. Любовь к Екатерине удовлетворяла его страсть к женщине, а честолюбие в России играло очень важную роль. Надменное и снобистское безразличие по отношению к материальным ценностям соответствовало предложенному ему изобилию и одновременно его стремлению жертвовать собой ради службы императрице и России.

Князь не поддался легковерной иллюзии, что теперь он защищен от интриг и нападок все увеличивающейся толпы недоброжелателей. Чествования, деньги и недвижимость укрепляли его положение при дворе. Тем не менее он также понимал, что власть можно было сохранить и укрепить в конечном счете только успехами во славу императрицы и Отечества. Без этого нельзя было надеяться, что императрица будет постоянно проявлять бесконечное терпение. Поэтому иногда возникает мнение, что Екатерина в их личных отношениях была полностью подчинена ненасытному молоху Потемкина, боялась его переменчивого настроения и старалась, чтобы он оставался довольным. Однако это первое впечатление было обманчивым. Она любила, в первые годы даже безумно, этого «ужасного и отвратительного Циклопа». Но она также знала всегда, что он принадлежал к тем немногим людям в России, которые из личного расположения и из понятного честолюбия были действительно преданы ей… Потемкин хотел господствовать — Екатерина господствовала. Он бросался с той же страстью в работу во имя государства, с которой любил Екатерину. Он хотел добиться собственного места в России и в ее истории рядом с императрицей.