Эту клятву верности Екатерина считала честной, признавалась только в подтвержденных «преступлениях», но это мало впечатлило Потемкина, так как он ревновал Екатерину практически к каждому мужчине в ее окружении. Она постоянно пыталась успокоить его и привязать к себе: «Нет, Гришинька, статься не может, чтоб я переменилась к тебе, отдавай сем себе справедливость, после тебя можно ли кого любить? Я думаю, что тебе подобного нету, и на всех плевать». Конечно, Екатерина преувеличивала, но, когда она писала эти строки, она была убеждена в их правдивости.

Существует огромное количество таких писем. Они свидетельствуют о любви и преданности обоих партнеров, о постоянном переходе от спора к примирению, как будто они нуждались в этом как в воздухе, и что было стимулом для их изобретательности относительно обновления России. Не имелось сферы жизни, которая не обсуждалась бы в записках, пометках и письмах: от ежедневных проблем со здоровьем до планов по расширению границ Российского государства до Константинополя. И напрасно искать непристойную или извращенную сенсацию в их отношениях! Все их чувства и страстные желания находили отклик в письменных свидетельствах их любви. Но они не забывали ни на минуту, что они жили в реальном мире и несли огромную ответственность за судьбы страны. Конечно, окружение замечало каждое их движение и размолвку. Неудивительно, что братья Орловы искали любую возможность, чтобы поссорить Екатерину с Потемкиным и спровадить фаворита со двора. Особенно старался Алексей Орлов, который пользовался особой благосклонностью Екатерины. Алексей Орлов, которого Потемкин шутливо называл Аптекарем, знал о самых интимных связях императрицы. Он говорил с Екатериной совершенно открыто, высказывая свою заботу о том, что она может попасть под влияние Потемкина.

Тем не менее Екатерина не имела никаких тайн от своего Гриши и сообщала ему чистосердечно: «Я сегодня думаю ехать в Девичий монастырь, естьли не отменится комедия тамо. После чего как бы то ни было, но хочу тебя видеть и нужду в том имею. Был у меня тот, которого Аптекарем назвал, и морчился много, но без успеха. Ни слеза не вышла. Хотел мне доказать неистовство моих с тобой поступков и, наконец, тем окончил, что станет тебя для славы моей уговаривать ехать в армию, в чем я с ним согласилась. Одни все всячески снаружи станут говорить мне нравоучения, кои я выслушиваю, а внутренне ты им не противен, а больше других Князю. Я же ни в чем не призналась, но и не отговорилась, так чтоб могли пенять, что я солгала». Екатерина ни секунды не думала о том, чтобы отправить Потемкина в армию. Но Орловы имели по-прежнему много власти и занимали при дворе влиятельные позиции. События, сопровождавшие ее вступление на престол, а также все, что сопровождало этот государственный переворот, на долгие годы сильно привязало Екатерину к тем, кто возвел ее на трон. История не возвращается — она остается вездесущей и стабилизирует автократические «связки», до тех пор пока они не разрываются под давлением новых политических условий.

В этой связи историческая литература задается вопросом, состояли ли в браке Екатерина и Потемкин. Екатерина сочеталась браком в 1745 году с великим князем Петром Федоровичем. После его смерти она заняла трон, и через некоторое время возник план ее бракосочетания с Григорием Орловым. Никита Панин был категорически против этой идеи. Существует целый ряд свидетельств от 1774 года и последующего времени о том, что Екатерина и Потемкин все же обвенчались. Свадьба должна была состояться в конце 1774 года в маленькой церкви Святого Сампсония на Выборгской стороне на окраине Петербурга. Екатерину сопровождала только ее служанка Мария Саввишна Перекусихина [55] . В качестве свидетелей акта бракосочетания были племянник Потемкина граф Александр Николаевич Самойлов и камергер Евграф Александрович Чертков. Оба экземпляра документа о заключении брака были переданы на хранение Самойлову и Перекусихиной. Документ, который хранился у Самойлова, был якобы погребен вместе с ним в 1814 году, в то время как второй экземпляр находится, возможно, во владении старой дворянской семьи Волконских. История выглядит несколько фантастической. В действительности документы — если они вообще существовали — никогда не предавались огласке, поэтому документального подтверждения их брака нет. Сторонники того, что Екатерина и Потемкин были законными супругами, обосновывают свое утверждение многочисленными формулировками из писем и сообщений, которые они рассматривают в качестве «доказательства» их тезиса.

Одним из доказательств рассматривается письмо французского посланника графа де Сегюра об отношениях между Екатериной и Потемкиным, в котором есть фраза: «Поразительной основой его [Потемкина. — Прим. авт.] прав является большая тайна, которая известна только четырем человекам в России». Однако этой фразы недостаточно, чтобы утверждать, что брак все же был заключен. Письмо посланника было написано 21 декабря 1787 года, то есть через тринадцать лет после предполагаемого события. При Петербургском дворе не было такой тайны, которая могла храниться так долго!

Существуют данные о беседе императора Иосифа II с британским посланником сэром Робертом Мюреем Кейтом в 1782 году. Посланник спросил императора, который незадолго до этого вернулся из Петербург, соответствуют ли правде слухи, что влияние Потемкина падает. На что Иосиф II ответил: «Нисколько, в области политики они никогда не были настолько сильными. У императрицы России нет желания расстаться с ним. Тем более что по разным причинам и обязательствам различного рода ей не так просто расстаться с ним, даже если бы она этого хотела».

Этот ответ можно было интерпретировать по-разному, и он не может служить убедительным доказательством формального бракосочетания. Представленное Иосифом II положение соответствовало фактам и не предполагало никакого тайного бракосочетания. Кроме того, при оценке документа нужно иметь в виду, что Иосиф II был здравомыслящим и скромным человеком, и атмосфера роскоши и блеска, которой окружал себя Потемкин, действовала ему на нервы.

Предпринималась также попытка установить факт бракосочетания на основании обширной переписки между Екатериной и Потемкиным. При обращении друг к другу они оба использовали слова «супруг» и «супруга». Однако поиск доказательств брака на основе формулировок не представляется убедительным, поскольку и до, и после предполагаемой даты бракосочетания их письма содержали такие обращения: «Сожалею, душа моя безпримерная, что недомогаешь. Вперед по деснице босиком не бегай, а естьли захочешь от насморка скорее отделаться, понюхай табак крошичко. Тот же час лучше будет. Adieu, m’amour, mon coeur [Мой дорогой друг и супруг], м[уж] дорогой, славный, сладкий и все, что себе милое, приятное, умное представить можешь». Не только коронованные особы имеют обыкновение пользоваться до формального юридического бракосочетания словесными атрибутами состоявшегося брака.

Если ей это было нужно, Екатерина могла быть щепетильной до мелочей. Но когда дело шло о ее собственных радостях, она позволяла себе некоторые вольности. Она признавала также определенную свободу для ревнивого Потемкина — по меньшей мере, относительно женщин. В многочисленных письменных обращениях нет доказательств заключения брака. Даже если предположить, что брак был — он не был похож на гражданский брак XIX и XX столетий. Любое сравнение с нашими моральными представлениями о любви, браке и супружеской верности было бы неудачным.