Шрифт:
Карпенко крикнул:
— Елохов!
Елохов оставил японца и подошел к нему.
— Нужно идти, — сказал Карпенко. — Помоги.
Теперь Елохов просто взвалил его на спину и понес.
Каким-то чудом удалось им добраться незамеченными до своих.
Елохову дали «Георгия».
До этого «Георгия» никто в роте не хотел поверить рассказу Елохова о том, как он воевал с японцами.
— Вот тебе и баба.
Когда расхворавшийся Карпенко уезжал для поправки здоровья в Россию, Елохов шепнул ему:
— Ваше благородие, а вы не забудьте сказать маменьке, Елохов, мол, георгиевский кавалер. Им, может, лестно будет за меня…
За чужую жизнь
I
— Сестра, куда вы?
Она ничего ему не ответила… Только подняла на него глаза и сейчас же опустила их, мигнув веками, и прикусила нижнюю губу.
Она была в большой клетчатой шали, накинутой на голову. Шаль выступала над лбом, и от шали на верхнюю часть лица падала тень. Только на мгновенье блеснули ему её глаза, будто вспыхнуло что-то под шалью ясное и светлое и потухло… Она еще больше сдвинула шаль на лоб и стала торопливо закалывать ее под подбородком большой синей булавкой, нагнув голову и придерживая подбородком края шали.
Он видел, как нервно дрогнули её губы и как опять она прикусила нижнюю губу и повела головой в сторону… Потом он расслышал перерывистый, трепетный, всхлипывающий вздох. Губы раскрылись и не закрывались больше. Глаза замигали быстро-быстро, и разом вдруг по щекам побежали слезы.
Торопливо, еще ниже нагнув голову, она скользнула мимо него и направилась прочь от палатки.
Одной рукой она придерживала шаль под подбородком, другой держала юбку сбоку… Она почти бежала. Быстро мелькали её ноги в высоких, на пуговках, башмаках. Ветер относил в сторону края шали и белый фартук.
Синяя с белыми каемками по подолу юбка прилипала к ногам с той стороны, откуда дул ветер.
Доктор двинулся было за ней, сделал насколько шагов и остановился. Приложив руки ко рту рупором, он крикнул громко во весь голос:
— Идите назад, вернитесь! Куда вы?!
Но был ветер, и он сам чувствовал, как ветер словно сдул его слова, едва они зазвучали, сдул, казалось, у самого рта и развеял по полю…
Горячая волна ветра на мгновенье даже будто самому ему залила гортань и захватила дыхание.
Он махнул рукой, повернулся и пошел между распакованными деревянными ящиками и еще не распакованными, с железными обручами и перевязанными веревками, к большой длинной палатке с развевающимся над ней на длинном шесте флагом Красного Креста.
У входа в палатку прямо на земле сидел солдат. Правая нога у него была забинтована от щиколотки до колена. Согнувшись, он осторожно сдвигал вниз от колена, расправляя складку за складкой, штанину своих шаровар. Пара больших из желтой кожи туфель стояли возле него под левой рукой; с другого бока у правой руки лежал короткий толстый: костыль.
У него, верно, была рана не из тяжелых, и он после перевязки вышел из палатки, чтобы не занимать понапрасну места, взяв в левую руку туфли, а правой опираясь на костыль.
Изредка он приостанавливал расправлять складки, совсем близко пригибал голову к ноге и начинал колупать твердым желтым ногтем, с сосредоточенным выражением в лице, запекшуюся на штанине бурыми пятнами кровь. Потом опять продолжал свое дело, спуская штанину все ближе к щиколотке.
Солнце светило ему в лицо; на короткой, реденькой, чахлой, затоптанной траве словно обгоревшей сверху, неясно обозначалась позади него тень от его фигуры, выступая резко и отчетливо темным пятном на полотнище палатки.
Палатка тоже была вся в свету солнца; от флага с красным крестом, раздуваемого ветром, то захлёстывавшегося вокруг древка, то развёртывавшегося во всю ширину и трепетно, с каким-то плещущим, захлебывающимся звуком, бившимся в воздухе, по полотнищам палатки порхали неясные призрачные тени…
Словно над палаткой летали птицы с широкими крыльями, и это на палатку падала тень от их крыльев…
Полотнища палатки то втягивались внутрь, и тогда, как ребра, обозначались под полотном натяжные веревки и канаты, — то надувались пузырем.
Палатка словно дышала неровным болезненным дыханием… И словно всхлипывала от боли и боролась с ветром и боролась со своей болью…
Точно рвался куда-то вдаль, и звал кого-то и кому-то что-то хотел крикнуть трепетавший над нею высоко в воздухе флаг с красным крестом.
Тень от него, казалось, хотела заглянуть в палатку и влететь в нее и искала места всюду, появляясь то там, то тут, то на самой верхушке у подножья древка, то по скосу с той и другой стороны, то над входом…
Из палатки вышел человек в золотых очках с руками, засученными по локоть…