Здесь надо особо заметить, что вокруг событий до и после Куликовской битвы российская царско-императорская и советская исторические школы напустили очень много идеологического тумана. Добавило его и наше время, вплоть до утверждения, что это сражение если и было, то проходило чуть ли не у стен Московского Кремля. Представляется, однако, что на самом деле все было проще и сложнее одновременно. О битве на Синей Воде, ее результатах и сознательном забвении этого события в более поздние времена уже говорилось выше. Но тогда выдающаяся Победа литвинов в битве на Синей Воде не могла не повлиять на самосознание «людей русской веры», которые, правда, были далеко не едины. Да и Орда к тому времени являлась всего лишь одним из игроков на политическом поле Восточной Европы — с ней при нужде заключали пакты и московские великие государи, и литовские великие князья, и разные прочие рязанские да тверские владыки. Часто бывало, что ордынцы, оказавшись в рядах противоборствующих сторон, бились друг с другом насмерть. К этому надо добавить, что в исторической науке существует достаточно распространенное мнение, согласно которому чисто юридически Дмитрий Иванович вышел на Куликово поле всего лишь как сторонник легитимного монарха Золотой Орды хана Тохтамыша, решившего с помощью своих вассалов (русских и татарских князей) обуздать узурпатора (Мамая). То, что на стороне Мамая якобы выступил рязанский князь Олег, — еще одна громкая песня без доказательств.

Но если юридически такая трактовка событий, возможно, и допустима, то по сути она неверна. Факты свидетельствуют, что Дмитрий Иванович и его ближайшее окружение готовили решающее столкновение с Ордой долго, целеустремленно и настойчиво — примерно 20 лет. В 60-70-х годах XIV века в Москве и вокруг нее происходили очень существенные перемены и в жизни, и в военном деле. Источники не указывают, какими они были, но юный князь, вовсе не склонный к авантюризму, давал всем понять, что ему не страшны ни соседи (рязанцы и тверичи), ни многоопытный Ольгерд, ни даже Орда. Так, в 1371 году татарскому послу — видному ордынскому вельможе Сарыхоже, прибывшему на Русь с целью посадить на Великое княжение Владимирское Михаила Тверского, было заявлено: «К ярлыку не еду, Михаила на княжение Владимирское не пущу, а тебе послу путь чист». Сколько сабель привел с собой Сарыхожа, никто не знает, да и не в них дело. Сарыхожа был полномочным послом повелителя всех русских земель, а ему говорят: «Послу путь чист». То есть «чист» во все стороны: и в Орду с обидой, и в Москву к князю Дмитрию в гости. Такого во Владимирской Руси не было со времен Батыя. Так что это заявление вполне можно расценить как далекую и дерзкую зарницу Куликовской битвы.

Показательно и то, что Сарыхожа не поскакал с жалобой в Орду, смирился с ответом Дмитрия, поехал к нему в гости, был принят с почетом, одарен богато. Орда почувствовала силу Москвы и на этот раз отступила. Не так понял это заявление Михаил Тверской, имевший на руках ханский ярлык на Великое Владимирское княжение. Он заметался между Тверью и Вильней с просьбами о поддержке. Поддержку Михаил получил, но чем это кончилось в 1375 году, мы уже знаем.

Подстрекаемый Ордой, Олег Рязанский в том же 1371 году попытался организовать нападение на Московское княжество с целью отвоевать Коломну, потерянную им ранее. Тогда Дмитрий Иванович даже не пошел ему навстречу, а лишь послал для отпора московское войско под началом воеводы Дмитрия Ивановича Волынского по прозвищу Боброк. В декабре 1371 года неподалеку от Переяславля Рязанского (ныне Рязань) войско Олега потерпело сокрушительное поражение. Разгром был столь убедительным, что летописцы не сочли даже необходимым отметить какие-то его детали: ни поединки витязей, ни действия воевод или дружинников. Это тоже важно взять во внимание — действия одиночек в ходе битвы не выделяются потому, что московское войско сражается как единое целое. Так впервые на страницах летописи появляется имя одного из главных вершителей Куликовской битвы — Дмитрия Ивановича Боброка-Волынского.

Но и это еще не все. В ответ на разорение Мамаем Рязани в 1373 году Дмитрий Иванович кликнул большой сбор и впервые после нашествия Батыя открыто поставил свое войско на левом берегу Оки у Коломны, ополчив тем самым Русь на Орду. Источники не сообщают, каким было это войско, что оно делало под Коломной в течение трех с половиной месяцев и как кормилось. Здесь важно другое. Мамай, самый сильный тогдашний ордынский владыка, пограбив Рязань, за Оку не ступил. Орда не привыкла к неповиновению, и ее правители не могли не видеть, что Русь со всеми своими богатствами уходит от них. Можно было вскоре ожидать еще одного карательного набега Орды на Русь, но времена изменились. Бездействие Мамая в данном случае означало лишь то, что он понял: обычным карательным набегом достичь покорности от Москвы уже не удастся, а к нашествию на Русь всеми силами Орда была тогда не готова. К слову, ожидая Орду, Дмитрий Иванович в период до Куликовской битвы еще не раз собирал ополчение русских земель. Сборы были длительными и, надо полагать, использовались прежде всего для целей обучения ополченцев военному делу и единству действий в бою.

На тот момент московскому князю Дмитрию было всего 22 года. Подготовить войско, нанесшее соседним удельным князьям сокрушительное поражение, войско, которое в Орде и ВКЛ считали опасным, — дело не одного дня. Организовать такую работу малолетний князь не мог по определению. Несомненно, это сделали ближайшие советники Дмитрия, которых Семион наказывал ему «слушать». Самыми значимыми можно считать тех из них, кто засвидетельствовал духовное завещание Дмитрия Ивановича. Оно составлялось дважды. В первом варианте вторым стоит имя Боброка-Волынского, после Василия Вельяминова, боярина из старейшего боярского рода, предки которого пришли на службу московским князьям более ста лет назад. Во второй духовной на первом месте записан Дмитрий Волынский — первым из первых. Такое случайным не бывает. При этом за Дмитрием Волынским среди ближайших бояр князя всегда и неизменно остаются ратные дела, а на Куликовом поле князь вообще поручил ему руководство сражением, впрочем, как и в битве на реке Воже в 1378 году.

Предкуликовская эпоха в русской истории вообще была необычной. После многих десятилетий мрака Московская Русь переживала возрождение, наличествовал общенациональный патриотический подъем людей «русской веры», народ сосредотачивал свои силы, помыслы и надежды на одной великой цели — свержении ордынского ига. Все способности и таланты были подчинены решению этой общей задачи. Именно в ту эпоху творили Феофан Грек, Даниил Чёрный и Прохор с Городца, начинал свой взлет гений Андрея Рублёва, а паству вдохновлял преподобный Сергий Радонежский. Столь значительные явления в искусстве и духовной жизни не могли возникнуть из ничего. Но победить ордынцев, как и любого другого противника, голым патриотизмом в бою невозможно. Для этого как минимум нужна соответствующая военная сила.

В частности, для победы над Ордой московскому войску надо было решить ряд важных стратегических и тактических задач. Во-первых, так организовать и вооружить свое войско, чтобы оно могло отразить первый мощный стрелковый удар Орды, а это было по плечу только хорошо подготовленным подразделениям арбалетчиков — оружию по тому времени сложному и дорогому. Во-вторых, отбить фронтальную атаку тяжелой ордынской конницы, которая неизменно следовала в случае, если противник проявлял упорство. Сделать это могла только пехота — хорошо вооруженная, защищенная от татарских стрел прочными доспехами, обученная строю и взаимодействию в нем, сплоченная в фалангу, ощетиненную стеной из стальных наконечников копий. На эту роль годилось только ополчение земель, прежде всего городов — так называемые городовые полки. Наконец, нужна была хорошо подготовленная тяжеловооруженная конница, чтобы ошеломить противника внезапной атакой в решающий момент сражения, окружить и уничтожить его. Как тут было не вспомнить московским боярам об организации и тактике литовско-русских войск в битве с татарами на Синей Воде, а также о европейском опыте борьбы городов с рыцарской конницей!

Детали биографии Дмитрия Волынского могли бы многое здесь пояснить, но в источниках на них нет ни малейшего намека, хотя они вроде бы и должны были быть. Нет даже сведений о том, почему этот вершитель Куликовской победы вновь оказался на службе у великого литовского князя Витовта в конце 90-х годов XIV века. Правда, размышляя логически, кое-что обоснованное о его домосковском периоде жизни все же можно выстроить. Волынский — это не фамилия, а прозвище, что указывает на связь с Новгород-Волынским княжеством. К этому добавляется приставка Боброк, которая могла появиться лишь от названия речки, протекающей недалеко от Галича Карпатского. Таким образом, место первоначальной деятельности этого русского воеводы привязывается к определенному географическому району. В равной мере позволительно думать, что как профессионал он сформировался на военных традициях Галицкой Руси. Возникает некая логическая цепочка, по которой военное искусство Куликовской битвы через Дмитрия Волынского смыкается с военным искусством Святослава Киевского и Даниила Галицкого, широко использовавших пехотный строй ополченцев, а также увязывается с возможностью обогащения военного опыта за счет тех перемен в военном деле, которыми ознаменовался XIV век в Европе. Более того, можно предположить, что Дмитрий Волынский, скорее всего, участвовал в битве с татарами на Синей Воде, а также то, что у него, видимо, были какие-то личные счеты с ордынцами. Иначе трудно объяснить, почему уже в весьма почтенном возрасте он принял участие в битве литвинов с татарами на реке Ворскле в 1399 году, где и сложил свою голову. Кстати, вместе с двумя другими героями Куликовской битвы — князьями Андреем и Дмитрием Ольгердовичами.