— Куда ж тебя черти понесут, пропащая ты голова?

— На Кавказе русское правительство сдает землю в аренду. Колонизация… У меня хватит на проезд и на участок.

— Ну — русское правительство!

— Все одинаковы.

— Так он убит? — спросил член правления «Бразильского Флорина» у секретаря.

— Убит и никаких следов. Конверт нашли. Согласуется. Воздушная почта. Адрес «Варфалло Ко» и проч. Штемпель Копенгагена.

— Это я слышал. Кто убил, почему?

— Ординарнейший грабеж с расплавленной кассой.

— Вот что: разорвитесь пополам, но найдите мне этих убийц.

— Ничего не можем сделать, — вздохнул секретарь, — вся полиция на ногах и никакого толка.

— Выпишите сыщиков. Денег сколько нужно. Это важнейшая вещь на свете для «Бразильского Флорина».

А на расстоянии ста шестнадцати приблизительно километров человек с заячьей губой разбирал бумажки Варфалло Ко. Он глянул на одно из писем, и так как там родственник банкира просил денег, и больше ничего, да болтал что то сложно-техническое, непонятное о своем изобретении, — он глянул на бумажку пренебрежительно и сунул ее в стол. Потом вынул, посмотрел еще раз, покачал головой, сплюнул и бросил опять в ящик.

Финансовый синдикат «Южно-американская Акция» был живо заинтересован сообщением «Бразильского Флорина».

На одном из совещаний член правления Брафлора («Бразильского Флорина») доложил о достигнутых результатах. Диггльс-банк интересуется этим же. Нам было весьма затруднительно выудить у него имя состава, — но все таки выудили. Один из агентов исчез бесследно. Семья его обеспечена, — но отсюда видно, какие негодяи эти европейцы. Убить человека — и за что? Но нам не конкуренты европейские банки. В Америке никто об этом ничего не знает. Америка не верит в Европу, а это европейское изобретение. Что это такое? Да не важно что это такое — это то, из чего можно сделать достаточное количество денег, — вот, что это такое. Все ходы и выходы в это дело уже захвачены нами. Мы уже продали втихомолку все акции по нефти и углю. Была маленькая заминка по этому делу, но продажа была проведена осторожно. Но акции горючего последнее время лезут вверх? Пусть лезут. Посмотрим, где они очутятся через полгода. Не предполагает ли почтенная ассоциация Брафлор, что с горючим играют? Нет, он не думает этого. Для этого нет никаких оснований. Сейчас все дело в том, чтобы кинуть сюда все свободные средства. Вы, может быть, скажете что мы вкладываем деньги в призрак, в мечту, а как вам понравится Диггльс, который держал две недели экстренный поезд под парами этого дела?

Кое кто из стариков возражал. Положение биржи не таково, чтобы пускаться в рискованные операции.

— Я бы сказал, — говорил один из них, — что наши собственные акции ведут себя несколько странно. Это об'ясняется пробными шарами. Кто то пробует зубы на нас.

Брафлор считал это несущественным!

— Нефть знает, что мы ее продали. И пугает нас. А нам нечего их бояться. Они скоро треснут по всем швам.

Было намечено соглашение. В конце концов, как тень по воздуху, пролетело имя Осии Лавуэрса.

Брафлор соглашался подумать и об этом.

По окончании собрания член правления Брафлора был отозван одним из людей осторожных.

— Слушайте, — сказал осторожный, — скажите мне по правде, не секретничайте: какова позиция Осии в этом деле?

Брафлор поклялся синим небом Бразилии, что он не имеет об этом никакого представления.

— Вы это серьезно? — на лице говорившего медленно, но верно проступал ужас, — но тогда это легкомысленно до последней степени!

— Осии в деле нет, — сказал член Брафлора, — можете быть спокойны. Он в Месопотамии и занят нефтью.

— Это ровно ничего не значит. У него есть уши везде.

— Ах, — ответил член Брафлора, — вы не знаете положения. Осия сцепился сейчас с Ланголонгом о нефти. Если бы он знал в чем дело, стал бы он тратить время на пропащее дело.

— Нет, — сказал осторожный, — не поверю ни за что: или все это дело выеденного яйца не стоит, или Осия в самом нутре. Ну, одним словом, не будем терять времени, узнайте все, что можно об Осии и телеграфируйте, ради бога, мне. Я не желаю идти на улицу. И вам не советую.

Рыжий основатель «Трипль-Ойля» плелся вместе со своим заячьегубым другом невдалеке от линии Тихоокеанской жел. дороги.

— Слушай, Лиса, — сказал заячьегубый рыжему, — наших ловят по всей Америке. Что это делается? Клянусь тебе моим задним проходом, буйволы рехнулись. Ведь мы же свернули пятнадцать отделений, — а травля разрастается и разрастается.

Лиса почесал затылок и сказал:

— Не знаю и не знаю. Мы здесь сократили все мокрые дела. Мы выбросили на улицу до шестисот человек. Производство сокращено до крайности.