Передний край обороны батальона проходил метрах в ста от опушки леса. Впереди было большое поле неубранной пшеницы, за которым краснели черепичные крыши маленького хуторка.

Всю короткую июльскую ночь провел Силин на переднем крае: побывал в каждом отделении, придирчиво проверял оборудование позиций. Первая траншея готова. А вот в глубине — работы только начали.

Рассвет застал комбата на огневых позициях пулеметного взвода, на правом фланге батальона.

— Ну и что же ты думаешь, сержант, господь бог тебя от фашистской пули спасет? Как на ладошке тут сидишь, — отчитывал капитан командира отделения. — И одной ленты не успеешь сработать — снимут тебя с этого тычка! А запасные позиции где? Быстро перенеси пулемет вон за ту складочку. Запасные — здесь и здесь. Отрыть окоп полного профиля. Да поторапливайтесь!

Пулеметам капитан всегда придавал первостепенное значение. Еще со времени боев на Курской дуге и особенно после форсирования Днепра.

…В холодную сентябрьскую ночь 1943 года с сотней бойцов и тремя станковыми пулеметами (все, что осталось от батальона) под ураганным огнем фашистов Силин ступил на правый берег Днепра.

Комбат первым взобрался на отвесную днепровскую кручу, ведя за собой пулеметные расчеты. А потом, лежа за щитком «максима», расстреливал во фланг фашистов, пытавшихся сбросить в реку горстку бойцов батальона, которые выбрались вслед за командиром на высоту. Одну за другой уничтожал он своими тремя пулеметами огневые точки врага, одну за другой отбивал контратаки и обеспечил переправу через реку главных сил полка, а за ними и всей дивизии.

Ну как ему после этого боя не ценить пулеметы!..

Вскоре голос капитана послышался во взводе сержанта Никифорова:

— Ну здравствуй, дезертир!

— Да какой же я дезертир, товарищ капитан? — поняв шутку, с улыбкой ответил сержант. — Я же не в тыл, а на фронт…

Два дня назад при прорыве фашистской обороны Никифоров был ранен. В полковом медпункте сержанту перевязали рану, сказали, что отправят в тыл на лечение. А он решил, что больше медицине тут делать нечего, и очутился в своей роте, на передовой.

— Что у противника нового? — спросил Силин сержанта.

— Вот на том хуторке за ночь новый стог сена появился. Да какой- то стог неаккуратный… А справа, из-за сарайчика, похоже, что ствол пушки торчит.

— Наблюдай, сержант. Фрицы так просто не успокоятся. Будут пробовать нас отсюда столкнуть. А в хуторе, думаю, их танки накапливаются…

Когда Силин добрался до НП, шел девятый час. Было облачно, хмуро. Только на востоке солнце изредка пробивалось сквозь серую слоистую накипь облаков.

Над пшеничным полем нависла легкая дымка, красные крыши хуторка как бы затушевались.

— Давай карту, начштаба, — обратился комбат к капитану Спирину, — нанесем кое-что новое о противнике.

На снарядном ящике разложена карта. Спирин достал из-за голенища цветные карандаши.

«Встать! Смирно!», — раздалось в траншее рядом с НП. И вслед за тем голос с кавказским акцентом:

— Отставить! Зачем ты такой шум поднимаешь? Мы не на строевом плацу!

Откинув плащ-палатку, закрывавшую вход в блиндаж, вошел стройный, черноволосый с проседью полковник. Левой рукой он опирался на палку с серебряным набалдашником. Это был командир полка лезгин Хаирбек Заманов. В боях за Тернополь вражеский осколок раздробил ему ступню, но и двух недель не пробыл он в медсанбате, вернулся в полк.

— Докладывай, комбат, обстановку, — приказал полковник.

Он внимательно выслушал Силина, долго рассматривал местность перед фронтом батальона.

— Что ж, все правильно, комбат. Помни, не сегодня-завтра фрицы опять полезут. Не боишься? Готов встретить? — Полковник, не ожидая ответа, продолжал: — Имей в виду, дивизия главными силами дальше на северо-запад пошла, растянулась. Мой левый сосед дерется за село Белый Камень. Взгляни на карту. Вот-вот посадим фрицев в котел. А им этого ох как не хочется! Вот и будут рвать, лезть напролом. А скорее всего, через наши боевые порядки. Так что держись, капитан. Береги свой резерв. Думай, крепко думай, комбат!

«Не боишься?..» Не обидел Силина этот вопрос полковника. Знал, что нет у него оснований сомневаться в мужестве своего подчиненного. Он пришел в этот полк с орденом Ленина и Золотой Звездой Героя, которые ему вручили за форсирование Днепра. Трудные бои, которые вел его батальон в Тернополе, происходили на глазах Заманова. Полковник знал, как капитан Силин с штурмовыми группами по пять-семь человек каждая выбивал фашистов из старинных домов со стенами метровой толщины. Выбивал гранатами, автоматной очередью в упор, а то и штыком, прикладом — в рукопашной схватке.

Ни тогда, ни сейчас не думал сибиряк Николай Силин об опасности, которую несет каждая минута боя. Он думал лишь о том, что надо еще сделать, чтобы крепче стоял батальон на занимаемом рубеже.

Комбат отдал еще несколько распоряжений начальнику штаба, командиру приданного артдивизиона майору Шишканову, саперам…

— Товарищ капитан, может, позавтракаете? — Ординарец Кузьмич принес наполненный котелок. — Сегодня гуляш с гречневой кашей.

Однако позавтракать не удалось. На севере, на фоне тяжелой пелены облаков, замелькали один за другим красные сполохи. Прокатились громовые раскаты, вокруг взметнулись грязные султаны разрывов, засвистели осколки.