После отправки посольства начали разъезжаться и прибывшие на Ассамблею владетельные господа. С тем, чтобы уже во главе собственных дружин присоединиться к Ричарду в Италии не позднее конца июля. Если, разумеется, посольству удастся договориться о том с венецианцами. И, конечно же, многие десятки вестников, оседлав быстроногих коней, еще вчера покинули Шато-Сегюр. Дабы во всех концах христианского мира объявить о начале крестового паломничества.

Господин Гольдберг, с облегчением проводивший взглядом последние хвосты посольской кавалерии, отправился было в библиотеку бесследно исчезнувшего виконта Эмара Лиможского. Однако не тут-то было! Еще на главной галерее его перехватил Филипп де Пуатье, секретарь Ричарда, и передал его просьбу незамедлительно присоединиться к королевской особе.

– Ну, как всегда!
– недовольно пробурчал про себя историк-медиевист.
– "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться"...
– Что, впрочем, не помешало ему поспешить за длинноногим секретарем, на каждый шаг которого представителю народной интеллигенции приходилось делать два своих. Безукоризненно вежливый секретарь проводил его до дверей, открыл, пропуская, сам же остался снаружи.

В небольшом светлом зале, облюбованном королем под рабочие апартаменты, прохаживались двое. Сам Ричард и молодой мужчина, явно до тридцати.
– Знакомьтесь, Жоффруа, - начал представлять их друг другу Ричард, - мессир Ойген, колдун, мудрец и звездочет при дворе Пресвитера Иоанна. Мессир любезно присоединился к нам на время паломничества в Святую Землю.

Неведомый пока еще господину Гольдбергу Жоффруа элегантно поклонился, с явным любопытством разглядывая мудреца и звездочета.

– Жоффруа де Корнель, - представил в свою очередь уже его король Ричард.

– Как...
– задохнувшись от внезапно нахлынувшего волнения переспросил господин Гольдберг, - сын самого Робера де Сабле? Того самого?!

– Вы знали моего отца?
– удивился молодой человек.

– Разумеется, я не мог с ним встречаться, - едва справившись с волнением ответил потрясенный историк.
– Но известия о благородных деяниях великого магистра и полководца доходили до двора моего государя. Наши военные единодушно считают действия тамплиеров в битве при Монжизаре практически безупречными!

Слегка покрасневший от комплиментов, пусть даже и сделанных в адрес его покойного отца, де Корнель лишь молча поклонился в ответ. Ричард же, вновь взяв вожжи в свои руки, с нетерпением проговорил.

– Да, нам всем не хватает сегодня мессира Робера. Но, клянусь кровью Христовой, его сын делает сегодня для всех нас ничуть не меньше! Хотя и не под лязг клинков, а в спасительной тишине. Вот, взгляните!

На столе, куда показал король, лежало несколько пергаментов. Сравнительно не старых, лет двести пятьдесят - триста, как на взгляд определил господин Гольдберг. Во всяком случае, выглядели они куда свежее тех шестисот-семисотлетних рукописей, с которыми ему приходилось иметь дело в Петербурге. Вот только заполнены эти пергаменты были аккуратной арабской вязью, в которой господин доцент был совершенно не силен - знакомясь с арабскими источниками исключительно в переводах. С недоумением подняв глаза на короля, историк лишь беспомощно развел руками.

– Что, - удивился Ричард, - вы не читаете по-арабски? Ну, ничего, зато мессир де Корнель владеет сарацинским наречием в совершенстве. Жоффруа, окажите любезность!

Молодой человек взял лежащий на самом верху пергамент и начал читать.

– "Они обитают между Нилом и морем. У них некоторое число царств, в каждой стране отдельный царь. И первое царство ал-Буджа начинается от границ Усвана, а он - последнее владение мусульман из того, что лежит к югу между востоком и западом, до границ Баркат. В их стране есть рудники золота, драгоценных камней и изумрудов..."

– Ал-Йакуби, "История", - безошибочно определил господин Гольдберг.

– Верно, - удивленно признал де Корнель и взял в руки следующий пергамент.
– "Тот, кто направляется на рудники - рудники самородков, выезжает из Усвана до места между двумя горами, называемого ад-Дайка, затем следует в ал-Бувайб, затем в ал-Байдийю, затем в Байд ибн Зийад, затем к Кабр Абу Мас'уд, затем к Афар, затем в Вади ал-Аллаки; все эти места - золотые рудники, в которые направляются золотоискатели..."

– А это из его же "Книги стран", - не утерпел историк.
– Там дальше еще довольно много про золотые прииски Ганы будет.

– Так вы все же знакомы с трудами арабских писателей?
– поднял на него глаза де Корнель.

– Да, - не стал скрывать господин Гольдберг, - просто все книги, которые приходят ко двору моего государя, он тотчас же велит переводить на язык, понятный его подданным. Этим занимается целый штат писцов и переводчиков. Так что, нет нужды изучать все языки мира, для того, чтобы читать создаваемые на них произведения.

– Ваш государь мудр и заботлив, - признал собеседник.
– Ну, а нам приходится самим заботиться о себе. Здесь лежат выписки из работ ат-Табари, ал-Истахри, ал-Масуди, ибн Хаукала, ал-Бируни, ал-Бакри еще многих сведущих людей, что рассказывают о золоте, ожидающем нас в Африке.

– Но позвольте, откуда они у вас? Как вам удалось раздобыть такое сокровище?

– Это было как раз самое простое, - невесело усмехнулся де Корнель.
– Когда-то библиотека Кордовы считалась чуть ли не второй Александрийской. Оригиналы или хотя бы копии всего, что было написано по-арабски, заботливо покупались и хранились кордовскими халифами. После того, как полтораста с лишним лет назад халифат пал, его архивы - вместе с библиотекой - достались эмирам Гранады, где и лежали все эти годы за ненадобностью. Сегодня в Гранаде документами из кордовского собрания не торгуют разве что в рыбных рядах. Хотя, наверно и там торгуют - нужно же во что-то рыбу заворачивать! Так что, некоторое количество денег - и знающие люди принесут вам все, что вы только изволите заказать.