– Холодно, – подтвердил приятель всё так же спокойно. – Порой полезно. Остужает.

– Ты ж её погубишь! – эти слова Стах почти прошептал, раздавленный

свалившимся горем.

– Иначе ты её погубишь, – стиснул зубы Зар.

Что ж? Разумным человеком был. И братом заботливым. Стах же простоял, вжавшись лбом и вцепившись в дверные крепи, весь оставшийся день.

Наконец хозяин толкнул его в плечо:

– Ночь на дворе. Добрые люди спать ложатся. Ступай себе, мил человек. Оставь мой дом.

– Небось, без света держишь? – злобно прохрипел Стах, не слушая и не отпуская дверной скобы.

– Без света, – миролюбиво сообщил Азарий.

Стах задохнулся от ненависти. Еле выдавил:

– И без огня, конечно!

– Без огня! – торжествующе заявил хозяин.

– Хоть бы еды горячей принёс!

– Ничего. Поголодает. Вот уберёшься подальше – сразу и накормлю, и обогрею. А тайно вернёшься – башку снесу! И не посмотрю, кто ты. Второй раз уж не буду чиниться. Это я для первого – добрый!

С такими словами Зар мгновенно выхватил и наставил на Стаха пистолет:

– Ступай отсюда, гость дорогой! И чтоб ноги тут больше не было!

Стах глянул – и усмехнулся:

– Спрячь. А то и мне вытянуть придётся. А мне в тебя, друга, неохота стрелять. Уйду, – тряхнул он головой, – не печалься! Только, как уйду, ты верни сестрицу в светлицу.

– Неа, – насмешливо протянул Зар, пряча ствол. – Ты дотошный. В окно полезешь.

– Да не полезу! – взмолился Стах, с размаху бухаясь соседу в ноги, – помилосердствуй! Запри её в светёлке! Ну, как я туда заберусь?! Там же решётчатое окно!

Сказал впопыхах – и тут же сам про себя подумал: «А что? Забрался бы! И решётка не помеха».

Зар поглядел ему в глаза – и засмеялся.

– Всё! – отрезал, – будет девице тепло-послабление, когда исчезнешь отсюда. А свобода – как дойдут слухи до меня, что ты крепко завяз в Полоческом деле. Уж оттуда тебе ходу не будет! А сейчас – так скажу: надеялся образумить я тебя, а коль и впрямь ты сдвинулся – придётся соседей на помощь звать. Забуянил, понимаешь! От дверей не отлепишь! За ворота не выбросишь! Не срами родителей!

Что и говорить – действовал сосед решительно.

– Ушёл, – глухо пробурчал Стах и поплёлся вон.

И была та ночь без сна. Как перед казнью.

Хоть об стенку головой бейся, Стаху! Хоть вопи, рычи, по земле катайся – ничего не поможет! Положил тебя Зар на лопатки и сверху уселся. У него под замком вся жизнь твоя и радость – и над нею волен он. А ты – нет. Рабом у него будь. Что прикажет – исполняй! Ступай в Полочь!

До чего ж погано на душе! Ну, сдохни – а ничего не сделаешь! Куда ни поверни – везде – облом. Что ни надумай – всё об эту стену неприступную разбивается. В плену девица! Вот ведь – топчешься возле соседского забора – и знаешь, что там, в земляном холоде – она! И оттого она там – что ты – здесь! Как же ты допустил такое, а, Стаху? И впрямь – рехнулся, должно быть?

Конечно, рехнулся! С самого начала было ясно! С самой грозы роковой! Не было тебе, Стаху, судьбы – а ты на то глаза закрыл! Нарисовал себе в небесах дворцы хрустальные. А – нету дворцов! И девушка Евлалия – не твоя! И никогда твоей не станет! А ты всё не веришь, всё за соломинку хватаешься. А соломинка не вытянет. Гладка наледь на краях проруби – цепляйся, не цепляйся… Не будет тебе счастья!

К утру Зар сломил его. Стах притащился к нему побитой собакой.

– Твоя взяла, – прохрипел, – согласен я. Не нарушу твой покой. От себя избавлю.

И жадно вскинулся:

– Ты только обещай… – Стах сжал Азарию плечо, – что торопиться не будешь. Ну… что не выдашь слёту! Прошу я тебя, Христом-Богом заклинаю, в ноги кланяюсь – подожди до последнего. А ну как помрёт моя ведьма! А? Ну, побереги сестру! Хотя бы – чтоб она сама забыла меня!

Зар головой покачал:

– Брось мечты пустые! Трудно, понимаю… – но не трудней, чем ждать невозможного, чем, другую жизнь ломать себе в угоду. Или как? Может, ничего? – испытующе глянул, приостановив напоследок взор.

– Уволь, – аж почернел Стах, – из смертных грехов смерть выбирать? Не могу. Не убий! Да ещё так, без бою. Да ещё девку. Грех. И срам.

– Вот то-то и оно, – задумчиво кивнул Азарий, – а сестру я не подгоняю, сам знаешь. Мне уж пеняют. А теперь и вовсе беда будет. Век не вытолкнешь. Всё ты, спаситель! От тебя бы спастись…

Тут он, словно спохватившись, заторопился:

– Ну – долгие сборы что-то! Едешь ты, наконец?

– Постой, – перебил Стах, – ты ещё смотри… береги её, не натворила б чего… и вообще… слаб человек в горе. Сам себя не помнит. Присматривать бы. Храни! А? Зару!