Шрифт:
И башкой – грох! А потом – опять благим матом:
– Господи – помилуй!
Грох!
Грох!
Сколько так бухался лбом – не знал. Что орал – не помнил.
Помнил – ослепительный свет, бьющий в окно. Никак не мог понять, где находится – как вдруг надо ним склонилась тёмная фигура.
Он узнал Нунёху. Он сразу вспомнил! Он задохнулся от страха! Точно палач приближался ко нему…
– Ну?! – прохрипел он затравленно.
– Утешься… обойдётся, – неожиданно спокойно сказала старуха, – теперь жива будет.
Гназд отупело таращился на неё. Медленно-медленно до него доходили её слова. Медленно-медленно кривые чёрные тени из ночных кошмаров преображались в цветущие луговые травы безмерного покоя. Не будет казни. Милует Господь!
«Вот оно, отчего, – осенило его и показалось весьма убедительным, – так неистово бьёт в окно солнце».
Быстро поднявшись, он подошёл к девушке. Не слыхать выматывающего душу бреда. Стах увидел на лавках спокойно спящего человека. Просто – спящего.
– Она теперь долго будет спать, не тревожь, – шёпотом подсказала старуха, подойдя сзади, пока стоял он и молча смотрел на тихое лицо. Смотрела и старуха. Потом покачала головой и умильно всхлипнула:
– До чего ж девочка-то красивая! Вот – сотворит же Господь всем на радость!
И – задумчиво примолкнув – едва слышно вздохнула:
– А может – и на беду…
И – потянула Гназда за рукав:
– Пусть – спит…
Она спала весь этот день. И всю ночь. И весь день следующий. А он сидел рядом и глядел на неё.
Постепенно всё привычней становилось ощущение: угроза позади… беда миновала… теперь будет что-то хорошее… не страшное.
Тогда – суетность завладела его помыслами. Пришло в голову, что тем временем, пока он мается в ожидании выздоровления, которое, как уверила Нунёха, придёт само собой – у него срываются непрочно налаженные дела. И стал он хмуриться и думать о них. Вспомнилось, что намеревался ехать совсем в другом направлении, на Мчену – потому что там назревал серьёзный договор. И пропусти он его – чревато сие множествами оборванных начинаний и расторжением выгодных сделок. И аукаться будет потом долго и досадно. Нет! Надо немедленно всё исправить, пока оно ещё легко и безболезненно. Не может он ждать! Это недолго! Туда-сюда – и вернётся! День-другой! Ну, неделя! А девушка спит. Пусть – спит.
– А? Нунёху! – заглянул он в славное старушечье личико, – походишь за девицей? Я – обещаю! – поспешу… но надо мне! Иначе – порушится всё.
– Слышь, Нунёх-Никаноровна! – принялся горячей упрашивать, – возьмись ты девицу беречь! Ну… постарайся, чтоб не знал о ней никто. Занесёт кого – спрячь. А?
Старуха подумала. Усомнилась:
– Ну, чужие, вроде, не ходят – а Хартика может заглянуть.
– Харт – это ладно! Мне – чтоб всяких ненашей лесных отпугнуть.
– Девицу-то, Бог даст, выхожу, – кивнула Нунёха, – сохраню, глаз не спущу – сколь смогу. Но ты уж долго-то не гуляй.
– Я быстро! – рьяно пообещал Гназд, – без нужды без крайней – не уехал бы, да отсрочки, знаешь, эти… Ну, ещё – коня бы продать. Смотреть на него невмоготу. Да и – узнать могут. Другую лошадь, мож, купить.
– Ступай, делай, как знаешь, – согласилась старуха, – девица мне не в тягость.
– Вот, бабусь, я тебе денег даю, – молодец отсыпал Нунёхе щедрую пригоршню, – чтоб вам не накладно было кормиться. И вот платье на неё, – вручил ей вишнёвый комок, – как встанет… встанет же? – опять заискивающе глянул он бабке в глаза, и наказал, – пусть ждёт меня!
Бабка, не удержавшись, развернула рдяный сарафан. Из него выпала рубашка с китайскими розами на пышных рукавах.
– Ишь, как?! – залюбовалась, качая головой, – красиво! Что платье, что девица – одно другому под стать!
И, не удержавшись, полюбопытствовала:
– Вижу, не чужая тебе…
Гназд, не глядя, глухо уронил:
– Судьбы нет – а то б невеста была…
Бабка охнула, прикрыв ладонью рот. Скорбно головой покачала:
– Касатик…
– Больше не спрашивай! – предупредил он.
Нунёха Никаноровна со вздохом отвела горестный взгляд…
Напоследок Стах присел рядом с девушкой, погладил по сбитым в кудель волосам:
– Расчешешь ли ты когда-нибудь, голубка подстреленная, роскошные долгие косы свои? Узнаешь ли ты меня когда-нибудь? Вернётся ли глубокий ясный свет в померкшие твои очи? Ты меня не видишь, не слышишь! Я уезжаю, мой огонёк ночной! Я был рядом всё это время – но когда ты откроешь глаза – меня с тобой не будет – а сейчас – тебя нет со мной. Вот опять – разлука! Чередой идут – одна за другой! И каждая – ужасней прежней… О Господи! Но я – вернусь! Жди меня, девушка! Девушка – иного я не мыслю! Прости меня!