– Где мы теперь? – Вероника подошла к монитору. – Хорошо хоть камера не пострадала… Стоп! Ты это видишь?

– Что? – Я наклонился рядом. – Фонарики?

– Да. Видишь, как ровно горит газ? Здесь воздух!

– Уверена? Я бы не…

Но Вероника уже бросилась открывать люк. С легким хлопком произошла разгерметизация, и я на всякий случай поднес маску поближе.

Лицо Вероники озарило голубоватым светом. Закрыв глаза, она втянула носом воздух и улыбнулась.

– Как сладко! Иди, попробуй.

Но я уже здесь чувствовал аромат этого воздуха. Действительно сладкий и свежий. На долю секунды закралось сомнение: а не подмешан ли здесь какой-либо ядовитый газ. Но нет. Такой прекрасный воздух не может быть смертельным.

– Думаешь, он настоящий?

Вероника пожала плечами и легко выскочила наружу. Я последовал за ней.

Мы оказались в огромном зале с каменным полом и каменными колоннами, стремящимися ввысь. Задрав голову, я увидел (тут следует вереница геологических и научно-фантастических терминов, объясняющих, почему наш БТР, свалившись сверху и проделав шахту в толще снега, не открыл доступ на поверхность, и почему вся эта снежная масса не лежит сейчас на полу. Хотя на самом деле я ничего не увидел. Фонари, в изобилии натыканные между колоннами, прекрасно освещали пространство лишь на два человеческих роста от силы. Дальше все терялось во тьме. Как и тайна нашего здесь появления).

– Слышал что-нибудь о таком? – спросила Вероника, спрыгнув на пол. Подошвы ее ботинок стукнулись о камень с гулким звуком, и я попытался вообразить, какой грохот устроил броневик.

– Не-а, ничего, – покачал я головой. – Похоже на метро…

– Да ну, брось. Откуда в Мексике метро?

– Ну, во-первых… А, собственно, с чего ты взяла, что мы в Мексике?

Вероника остановилась около ближайшей колонны и посмотрела на меня, сдвинув брови. Сказать ничего не успела, потому что в этот момент из колонны выдвинулось что-то, напоминающее крышку мусоропровода и, издав страстное «ах!», выпустило облачко пара. Непонятный аромат усилился, а Вероника с визгом отскочила, уже тыча автоматом в сторону предполагаемого противника.

Только мое несчастное сердце немного успокоилось, как сзади раздалось нечто среднее между шипением змеи и рычанием тигра:

– Кар-р-р-рга! Старое уродливое животное!

Моя рука дрогнула, и я скатился с брони, ударившись об пол все еще больным плечом. Из люка, скрежеща зубами, вылезал Джеронимо с шишкой на лбу, и страшный взгляд его испепелял сестру.

– Ты, древняя мумия, усыпанная песком, уродливая настолько, что гробницу с тобой запечатали сотней проклятий…

– Джеронимо! – воскликнула, вскинув руки, Вероника. – Ты… Ты чувствуешь?

Вот сейчас, даже несмотря на автомат, она походила на самую обыкновенную девчонку.

– ...и десяток сфинксов, охраняя тебя, прячутся от… Что? – Джеронимо словно очнулся и пару раз шмыгнул носом. – О! Ого-го… Это же…

– Кажется, настоящий воздух, правда? – Вероника подбежала к транспортеру, протягивая обе руки. Джеронимо позволил помочь себе спуститься. Он хмурился и потирал лоб, но ругаться перестал.

– Больно? – забеспокоилась Вероника, заглядывая ему в глаза. – Голова кружится? Тошнит?

– Тошнит от твоей старушечьей рожи, – огрызнулся Джеронимо. – Где это мы? Вы осматривались?

– Не успели, – сказал я, поднимаясь.

– Бездельники. Я – туда, вы – туда и туда. Нужно понять, что это за помещение, и есть ли какие-нибудь выходы из него.

Отмахнувшись от Вероники, он пошел в ту сторону, куда смотрел зад бронетранспортера.

– Ты его так просто одного отпустишь? – поинтересовался я.

– Ну а что делать? – поникла Вероника. – Будь здесь опасность, я бы почувствовала. И потом, детям иногда нужно предоставлять возможность действовать самостоятельно.

Идиотизм. Она на полном серьезе считала ребенком Джеронимо, который почти с нее ростом, а он звал ее, восемнадцатилетнюю красотку, уродливой старухой. Какая милая семейная игра. Интересно, что за этим барьером, который они установили обоюдно?

Мой эмоциональный двойник жадно облизнулся, но я поспешил запереть его обратно в шкаф. Пока это еще помогало.

– Идем туда, – сказала Вероника, указывая противоположное Джеронимо направление.

– Я… Ага, конечно. Только подожди чуток, ладно?

Как мог, языком мимики и жеста, я показал, что уже достаточно давно хочу в туалет. Вероника закатила глаза и махнула рукой, отвернувшись.

Блуждать в поисках туалета я не собирался, поэтому сделал все, что мог: зашел за транспортер и, разобравшись с многочисленными застежками, приступил к отправлению потребности.

БТР отбрасывал интимный тенек, и так сложилось, что свет фонарей сюда не попадал. Поэтому неладное я заподозрил не сразу. Просто вдруг показалось странным, что струя ведет себя так глухо, а не звонко журчит и плещет, как должна бы, падая на каменную плиту.