Вероника старалась не обращать на него внимания. Отошла к унитазу. Я уж было хотел деликатно отвернуться, но тут зажурчала вода. Оказывается, там, в темном угу, таилась еще и раковина. Сполоснув руки и умывшись, Вероника вернулась к нам.

– Перед обстрелом ты сказал что мы не в Мексике, – посмотрела она на меня.

– Ну да, – отозвался я и поймал на себе насмешливый взгляд Джеронимо. – Это просто… Ну, не знаю… Самовнушение, что ли. Сказка. Легенда. Тебя не смущает, что мы по-русски говорим?

– А у тебя с историей как? – проскрипел Джеронимо. – С тех пор как в Мексику пришли русские…

– У меня-то прекрасно, – перебил я. – И с географией неплохо. Трудно быть точным, но мы живем где-то в Красноярске.

И тут меня пронзила страшная догадка, которую я тут же озвучил:

– А провалились, судя по всему, в Красноярское Метро…

Джеронимо и Вероника переглянулись, внезапно позабыв о разногласиях. Джеронимо схватил лампу-шарманку и поставил ее на поднос, объявив, что настало время потрясающих историй.

– Точно не скажу, – начал я, – но кое-что читать приходилось. В основном – в древних летописях Луркоморья. Красноярское Метро – это одна из величайших тайн, тревоживших умы человечества. Наряду с Бермудским Треугольником, Снежным Человеком и Летающей Тарелкой. Таинственная масонская организация начала строить метро, но там, под землей, они нашли нечто до такой степени страшное, что завалили вход и заморозили проект. Долгое время никто не вспоминал о нем, пока в том районе не начали пропадать люди.

Однажды в метро послали отряд спецназа. Потом – роту. Потом – полк. Поскольку никто из них не вернулся, туда ссыпали грузовик проституток, набранных во время рейда на проспекте Металлургов, и законопатили вход наглухо. На месте входа поставили бетонную плиту и золотой крест. Крест таинственно исчез следующей ночью, и вместо него водрузили деревянный. Тогда проклятие вроде как снялось само по себе, и в городе стало спокойно.

А теперь представьте себе, что могло произойти дальше. Стальная воля солдат спецназа и безоглядная страсть жриц любви, схлестнувшись, породили невероятную цивилизацию, которая питается одними грибами. Они, вероятно, и не заметили исчезновения солнца.

– Хочешь сказать, – вмешалась Вероника, – все это произошло еще засветло?

– Ну разумеется, – кивнул я. – Нам теперь нужно очень тщательно подумать: что и как говорить. Кто знает, как вообще они относятся к жизни вне Метро…

– К тебе вроде неплохо отнеслись, – заметил Джеронимо. – Этот, командир, чуть целоваться не полез. Он и сейчас на тебя влюбленными глазами смотрит.

Я поднял голову и с криком шарахнулся. В коридоре действительно стоял командир и, держась за решетку обеими руками, лил слезы.

– Ты, – пролепетал он, – ты знаешь нашу легенду…

– Я…

Но договорить мне было не суждено. Молниеносно отерев глаза, командир зазвенел ключами.

– Ты пойдешь со мной. Да. Я решил. Категорически.

Решетка отворилась. Подскочили Вероника и Джеронимо, но командир ткнул в их сторону пистолетом.

– Вы двое – сидеть. Мелкий – уйми самку старшего.

– Да я тебе сейчас… – Вероника бросилась на командира, но Джеронимо повис на ней сзади, а я заступил путь.

– Они относятся ко всем женщинам, как к шлюхам, – сказал я. – А к мужчинам – как к солдатам. Здесь нет для тебя оскорбления.

– А я тоже солдат? – пискнул Джеронимо.

– Ты – мелкий, – пояснил командир.

Вероника, слава богу, успокоилась. Фыркнула.

– Вот почему они тебя старшим считают. Ладно. Принято.

Она отступила и демонстративно повернулась спиной. На спине все еще висел Джеронимо, поэтому сцена вышла комичной.

– Идем, – поманил меня пистолетом командир. – Самку и мелкого оставим здесь, ты скоро вернешься.

Я вышел из камеры, командир запер решетку. Перед уходом я успел встретить ободряющий взгляд Вероники, и на душе чуть-чуть потеплело. А потом началось дежавю.

Так же, как ранее Джеронимо, командир тащил меня коридорами, переходами, просторными залами. Несколько раз мы, кажется, переходили по рельсам со станции на станцию. То и дело звучал окрик: «Стой, кто идет?» Тогда командир кричал: «Пароль: Столбы!» и в ответ слышалось: «Отзыв: Часовня!»

– Куда мы идем? – не выдержал я, когда по длинной лестнице мы взобрались, кажется, под самую поверхность земли.

– Все бабы – шлюхи, – отозвался мой провожатый.

– Аминь, но…

– Даже те, что умницы – все равно в душе шлюхи, я уверен. Не уверен только, что в каждом умнике спит солдат.