– Простите, – проговорил господин. Савинков почувствовал, что с кем-то столкнулся.

«С места убийства злоумышленник перевезен в Александровскую больницу для чернорабочих, где ему в присутствии министра юстиции Муравьева немедленно была сделана операция. На допросе, состоявшемся тут же после операции и произведенном следователем Коробчич-Чернявским злоумышленник отказался назвать свою фамилию. Департаментом полиции приняты энергичные меры розыска, ибо предполагается, что убийство министра является делом террористической организации».

«Жив! жив!» – повторял Савинков, переходя Невский меж пролеток, колясок, карет. «Егор герой!» И вдруг почувствовал, мостовая поднимается, плывут, дробятся фигуры прохожих, встречные экипажи и здания валятся на него. Савинков понял, надо скорей войти в этот ресторан, у которого он остановился.

– Что прикажете-с?

– Дайте карту.

– Слушаюсь.

– Стерлядь кольчиком.

– Слушаюсь.

И вскоре лакей мягко подбежал к нему с серебряной дымящейся миской.

Прасковья Семеновна Ивановская, как член Б. О. выполняла приказания начальника. Сейчас, в Варшаве шла не кухаркой, а барыней, в черном платье с легким кружевом, в соломенной шляпке, с зонтиком.

Во всей фигуре Азефа, показавшегося на Маршалковской, Ивановская заметила волнение. Азеф шел быстро, грузно, раскачивая живот. Лицо смято, заспано, искажено. Он показался Ивановской прибитым.

– К часу должны всё узнать. Если убьют, будут экстренные выпуски. От Савинкова должна придти телеграмма. Это ужасно, – вдруг проговорил он, тяжело дыша, приостанавливаясь. – Быть вдали от товарищей, ждать, вот так, как мы с вами, это ужасно.

Ивановская ничего не ответила, шла, опустив голову.

– Зайдем в цукерню.

В белой чистой цукерне пустовато. Девушка принесла им кофе с пирожными. Отошла, села, сонно смотря в окно на Маршалковскую.

Так прошел час. Почти всё время они молчали.

Ивановская видела: волнение всё сильней охватывает Азефа. Уродливый человек, никогда не вызывавший у нее симпатий, сейчас их вызвал. Азеф потел, обтирая лоб.

– Уже без четверти двенадцать, – сказал он, поворачиваясь всем туловищем. – Что-нибудь должно было случиться.

Азефу стало душно. Он крепко обтер лицо.

– Надо быть спокойней, Иван Николаевич.

– Ах, – как от боли сморщился Азеф, – что вы говорите! Стало быть вы не любите товарищей. Я люблю их, поймите, они все сейчас могут погибнуть, – лицо Азефа задергалось и он отвел глаза от Ивановской.

– Пойдемте, – вдруг сказал он. – Я не могу больше. Ивановская встала. Сонная девушка подошла получила деньги и опять села у окна без дела глядеть на улицу.

Она видела сквозь стекло, как прошли мимо цукерни толстый господин с старой дамой, только что пившие у нее кофе. Но за цукерней девушка уже не видала, как толстый господин почти побежал к газетчику-мальчишке, который крича, продавал экстренные выпуски.

– Брошена бомба!

С газетой в руках Азеф сделал несколько шагов, лицо его было беложелто.

– Брошена бомба… ничего… неудача… – растерянно пробормотал он.

Но обгоняясь газетчики-мальчишки бежали с разных сторон, крича:

– Замордовано Плевего!

Азеф выхватил листок у одного из них. Руки Азефа дрожали крупной дрожью. Прочитал вслух: – «За-мор-до-ва-но Пле-ве-го». И вдруг остановился, осунулся, вислые руки опустились вдоль тела, смертельно бледный, тяжело дыша, Азеф схватился за поясницу.

– Постойте, – пробормотал он, – я не могу идти, у меня поясница отнялась.

– Что значит «замордовано», убит или ранен? – опросила Ивановская.

– Может быть ранен? – с испугом простонал Азеф. Везде по улицам бежали люди с газетами в руках. В окнах магазинов стали появляться листы с надписью «Замордовано Плевего».

– Я спрошу, что значит «замордовано»?

– Вы с ума сошли. Надо ждать, лучше я поеду в «Варшавский дневник». Подождите.

Держась за поясницу Азеф перешел улицу. Когда скрылся, Ивановская не выдержала. Это был маленький магазин обуви.

– Что могу предложить? – любезно шаркая, подошел хозяин-поляк на коротеньких ножках. Старая женщина, улыбаясь, сказала:

– Скажите пожалуйста, почему кричат на улицах,

что значит «замордовано».

– Убили министра Плеве, – сказал обувник, – замордовано значит убили.