Информационное клеймение и шельмование (вплоть до увольнений госслужащих - читай опросники поступлений) за верование в возможность существования некого "мирового заговора", не может считаться основанием, что подобные заговоры не составляются.

Все ли имеют право на выживание? Это аморальный вопрос, поскольку в самом нем содержится утверждение. С того момента, когда Берже сказал, что человечество не стареет, а напротив, шаг за шагом становится все моложе, прошло столько времени, да сделано столько шагов назад, что мы видим перед собой "человечество-дитя" во всей своей его американизированной красе - символ его - ожиревшего дауна с аллергией на память (а даст Бог, то и на жизнь).

И вы говорите мне, что в глазах "бога" офисное человечество имеет те же права на жизнь? Что множит дерьмо, питается дерьмом и проповедует дерьмо? Среда в среде глупостей, почерпнутых, теперь даже и не с книг, а практики безвылазного жития на бетонной местности, без анализа пустоты такого рода существования, не приобретя смысла, не видя происходящих процессов, которые забрасывают удавку за удавкой, лишенные возможности перенимать иной опыт, лишенные собственного воображения, а питаясь даже и страхами навязываемыми, обрастая кучей ненужных вещей...

А что вы хотели?

К месту вспомнить: "Не можешь жить по-простому? Считаешь, по-простому не выживешь, не прокормишься? Тогда на кой тебя столько? Сокращать тебя надо. Кому не хватает - тот на земле лишний!"

Варага - это идеология, но и жизнь (порубежничание). Случается, это жизнь заимками, скрытами, "дикими огородами", где сплошь и рядом случается с одного бока речуха, с другого озеро, с третьей болото - поскольку ледник в незапамятные времена создал места невозможные пахоте, а пробиться к ним можно лишь зимой на лыжах, а летом узкой "лодкой" (камьей). Здесь из лощины на хребет, а в лощинах хлюпает, да все лесом поросло густо, что опять-таки вывозить смысла не имеет - он большей частью коряв, а дороги - не "катись боком". И особо привлекательно, где ледник застрял-таки, уперся в возвышенность (латгальскую), и стали болота. Варажникам, кроме глупых церковных обозваний (щельники, дырники) и неглупых местных (схутники, странники), привязалось когда-то еще одно прозвище - "болотные люди".

Думаю, вам будет любопытен следующий фрагмент тетради, что до сих пор хранится в моей семье. Мы зовем его меж собой "записки путейного инженера", он относится к периоду, когда тянули ветку в сторону Себежа (примерно 1903 год), приведено в порядок, расшифровано (записи пострадали, а подчерк коряв) и олитературено автором:

"- Болотные люди", - сказал одни, и все согласно закивали... (...)

...Болота здесь другого происхождения, они не возникли старением озер, здесь редко можно встретить такое озеро, которое оболотилось бы от краев ввиду естества зарастания и тления вызванного временем; здешние озера глубоки, с твердым берегом, сразу же уходящим вниз, лес стоит прямо от воды, и часто бывает непролазным, но есть, на каждом озере расчищено такое место, к которому можно подъехать на телеге, и сделано так, чтобы можно было скатить ее в воду груженую, лодкой и неводом, сходу начать его заводить, и случается, что выволакивать, ввиду многорыбья, приходится блоками, а под телегами не ночуют, и утраиваются в одном общем круглом шалаше на всех с костром, такие же стоят не на самом озере, не на берегу, а в хорошем месте у родника или ручья, с которого близко от нескольких. Шалаши округлы сделаны добротно, наклоняют молодые деревья и увязывают, словно это снопы, а потом только, создав круг, обкладывают снизу и вверх, и по зимней поре в таком можно переждать бурю, скрывают и кронами деревьев, и даже, так мне показалось, нарочно обсаживаю вокруг них ели, мне приходилось видеть, что даже ... (?) /частью неразборчиво и утеряно/"

"...наслышан о плавающих деревнях, которые уплывают от людского сглаза в туман вместе со всеми своими жителями, и тем прячутся от власти и живут вольно, что-то правда, а что-то не, поскольку отголосок событий прежних. И уверен, что скорее не плавали, а если так, то не всей деревней, а усадьбой, а поселению находили мель на большом озере или жидком болоте, с озерками на нем, где вбивали сваи и строились на тех же сваях для безопасности в годы старые и суровые, мель эта такой же сутью остров, но всегда скрытый водой хотя бы на сажень - их можно найти по растениям подводным, а иногда даже прорастают и трастой, и если у не сорвет льдом, как мне объясняли, вместе с корнями, то тогда когда-то тем местом образуется и островок с деревьями, собирая на себя плавающее, укореняясь все больше. Как меня уверяли, некоторые сегодняшние острова на том озере, были когда-то деревни, и что такое случалось в иных местах, но очень-очень давно, когда зимой озера и болота не замерзали так надолго... Прознал, что похожее ставят и сейчас, но уже не деревнями, а отдельными жилищами, по виду которых и не узнаешь. Те самые вздутости на болотах, про которые говорил, и есть они. Так обыкновенно делается на островах болотных, и здесь эти острова большей частью рукотворные. А острова настоящие как говорил, здесь неисчислимым числом даже на озерах, и вовсе не такие как в иных местах, болота здесь образовались сутью другим явлением, это они наползли, сделав холмы островами, и те остались сухими, и представляют из себя песок, и копанный внутри такого острова колодец, пропускает болотную воду сквозь песок, и та уже чиста. Сказали и что до сих пор болота ползут на твердь, но теперь едва заметно глазу, а с тверди вода - это видел, и дело естественное, ввиду таянья снегов и стекания ручьев. А твердь здесь песок различными слоями, перемежающиеся от крупного зерна, среднего и мельчайшего, что пыль, и везде в нем время от времени встречаются гладкие камни, иногда очень крупные, а на полях такие камни выдавливаются вверх морозом. Крестьянин может и десять лет пахать, а потом плуг или соха упрется в камень, который придется вынимать всей деревней..."

"...вот тогда ставят жилье, сутью круглый сруб с покатой на все стороны крышей, закапывая и обкладывая дерном и мхом его так, что едва ли торчит верхушка, но на нее ставят ствол старого дерева с широкими корнями, которое выдолблено внутри, и если скитальцу какому случится внутри развести огонь, дерево с вершины закурится дымом, для прочих едва заметным непонятным явлением. В таких местах оставляют письмо, и если скитальцу будет идти в ту сторону, или надумает туда идти, потому как он волен иди куда хочет, то он его доставит. Содержат в опрятности, чтобы скитальцу, которому редко выпадает ночевать под крышей, понравилось, как в собственном доме. Оставляют запас простой еды, которой долго не портится, и принадлежности, если тот захочет ловить рыбу или птицу, обязательно соль, сухие недымные дрова. Есть скитальцы, которых никогда не видят, это у них такой урок, быть невидимыми людскому глазу..."

А вот фрагмент, который мне особо нравится:

"...Порою чувствую себя здесь я подобно ребенку, детенышу, вдруг кинутому судьбой в чужое племя, который, не зная языка и обычаев, не зная как и что, невольно обезьянит, попугайничает, являя обращенное к нему зеркально, и тем учится, снискивая уважение - на злое отвечая равно злым, на добро добрым, еще не зная, что в этом племени добро и зло..."

Где это? Смотрите по карте - вот то, что словно отсечено трассой Петроград-Киев, включая Белую Русь (а ее невозможно исключить) и есть северо-западное порубежье.

Полоса надрезана еще двумя трассами. Внизу Себеж-Великие Луки, что как бы отсекает Южную часть - самый партизанский край, и серединный - получивший меньшую известность, что на севере подрезается трассой Псков-Невель (у нас по преданиям Не-Воль, место с которого начиналась западная неволя). Речь именно об этих кусках Северо-Западного Порубежья: Срединном и Южном.

Оцените протяженность болот, количество проток (мелких речек), озер, и то, что все это и сегодня улеглось прямо по границе. Невозможное прохождению вне дорог зимой и весной, что-то, но не везде, не в густолесье, не среди повала, на снегоходах - но то или знакомые егеря (из своих же) и погранцы. Но даже западную границу проезжают лишь пару раз в сутки по просеке, той полосе, которую приходится поддерживать, а летом проходят с собачками, где можно, по настилу.