– Да, - ответила Дина.
– Самая ужасная проблема этого мира не в изобретении ядерного оружия, - это как раз только результат... А в том, что слишком много маленьких детей растут наказанием, обузой и никому не нужными страшилищами. Без любви.

Черри кивнула: - Иногда нам кажется, что ее способны заменить шоколадные конфеты в День Влюбленных... Или торт со свечами в день рожденья... Или праздничный стол на Рождество...

Жещины тоскливо посмотрели друг на друга, потом на остатки лакомств и Дина неожиданно поняла, что впервые за многое время испытывает не чувство голода, а даже отвращение к сластям.

Черри согласно кивнула.

– Я начисто съехала с катушек, - созналась Фиана и заплакала.

– Не ругай себя, деточка.
– Юля погладила ее по плечу, успокаивая.
– Такое случается.
– Она немного подумала.
– Обычный срыв. Слишком много на тебя навалилось.

– Вот за что мне?
– Фиана всхлипнула.
– И почему именно нимфомания?

– Ну какая же это нимфомания!
– гадалка всплеснула руками.
– Это твое, совершенно нормальное желание всякого нормального человека утвердиться как личность.

– Не выходит из меня личности, - девушка всхлипнула.
– Я ведь изначала хотела помочь несчастным, а получается, послушаю их, наслушаюсь - да и пускаюсь во все тяжкие, потом так трудно вернуться в будни, - она хлюпнула носом.
– Значит, правы проклятые родители! Ненавижу всех, особенно себя.

– Бедная ты моя девочка, - Юля снова погладила ее по плечу.
– Я очень хорошо тебя понимаю.

– Вы?
– недоверчиво протянула Фиана.

– Представь себе...
– гадалка тяжело вздохнула: - В юности и долго еще потом я тоже злилась на весь мир, больше всего на собственную мать, но, как ни пафосно это звучит, меня спасла любовь к Сереже.
– Женщина поправила на груди очередной шарфик. Сегодня, в летний зной, это была кокетливая шелковая пристежка к блузе.
– Ты, пожалуйста, не подумай, что я даю тебе советы. Я просто хочу, чтоб ты поняла: из всякой задницы, даже из той, в которой ты сейчас себя ощущаешь, есть выход.
– Юля поцеловала волосы девушки.
– И тебе просто-напросто надо отыскать нужную дверь. Только и всего.

– Хотелось бы верить, что вы правы, - медленно проговорила Фиана.
– А как вам все-таки удалось найти нужную дверь для себя?

– Мне помог Серж, - в ту же секунду отрапортовала Юля.
– Оычное везение. Или, наоборот, чудо, что мы встретились, - она улыбнулась как-то так тепло и спокойно, Фиане немного полегчало.
– Дальше случайное путешествие вместе с ним в план астрала... Нечто совершенно не от мира сего.
– Юля вздохнула.
– Там я встретила свою покойную мать, на которую до того была сильно обижена...
– Гадалка легонько сжала Фианино плечо.
– Потом совместные медитации... Я поняла, что мама сделалась такой... обидчицей, потому что на нее с детства навалилось чересчур много бед и зла.
– Юля погладила Фиану по голове.
– Не каждый человек способен превратить причиненное ему зло в доброе отношение к окружению. Ей не удалось. Когда до меня дошло, что и мать всего-навсего жертва, я легко простила ей то, что она, сама не ведая, перенесла на меня... А потом у меня появились дети. Они росли, а я добрела. Теперь внуки... Дети дочки, правда, а сын пока ни тпру, ни ну.

– Ну уж детей я не допущу. Еще не хватало стать такой же сукой, как моя мать. Или, не дай бог, такой сволочью, как папаня. А других примеров у меня не было, - прошептала Фиана и заревела еще горше.

– Уверяю тебя, моя золотая, - сказала Юля: - Если когда-нибудь все же решишься, станешь самой лучшей мамой.

– Откуда вы знаете?
– рыдание Фианы немного успокоилось.

– Оттуда, - ответила гадалка: - Разве ты забыла, кто я по профессии?

– Помню, только твердо знаю: не имеют права такие, как я, - она хлюпнула носом и проскулила: - воспитывать детей.

– Не так давно ты рассказывала мне о девчонке, которая отказывает себе в праве жить. Все, что ты говорила ей, скажи сама себе. А знаю, потому что я такая же, как ты. Меня недостаточно любили, значит, я должна любить своих детей так, как хотела того для себя.
– Кажется, Юля даже воодушевилась. Другой бы Фиана уже не верила, но гадалку знала и помнила из ее же рассказов о себе, что она никогда не обманывает, чтоб случайно не зарваться.
– Меня не поддерживали - значит, я стану держать, как в связке над пропастью, мне делали больно - я обязана утолить боль своих детей, оградить их от яда, от которого не оградили меня.

– Боюсь, что все дело в степени полученного зла. Чересчур много не помогает, не учит, а, наоборот, забивает, как случилось с вашей мамой. Во мне, - Юля испугалась, что Фиана снова ударится в слезы, но глаза девушки уже высохли: - Дурное осело у меня в душе и превратилось в слишком большую ненависть. Мне страшно от обилия черноты внутри...
– Девушка вспомнила историю Аэлиты и ее всю передернуло: - А если превратишься в чудовище, как мать той девчонки? Сколько может человек выдержать и не сделаться бесчеловечным? Вдруг я уже зверь?

– Глупости, - убежденно произнесла гадалка.
– Звери не умеют сочувствовать и плакать.

– За какие грехи меня от момента рождения так?
– Горько спросила Фиана, глядя куда-то внутрь блестящими глазами.
– Или Аэлиту? За какое преступление так ее?

– Знаешь, в молодости меня иногда одолевало мерзкое чувство, будто весь мир ощерился в меня черными стрелами, - тихо сказала Юля.
– Я не умела ни прощать, ни отходить, ни любить. Сережка научил. Он был такой хороший, - рядом с ним и мне хотелось сделаться лучше.