Эмма наклонила голову на бок, пытаясь понять какого черта несет Голд, а Регина удивленно повернулась на нее.

– Что?
– вырвалось у Миллс.

Осознание того, что там и задумано Румпельштильцхеном, ворвалось в голову Эммы сожалением, что она сейчас может погубить Регину, если будет оправдываться. Поэтому она молчала, желая, чтобы женщина сама рассудила кто врет, а кто нет. Слова сейчас могли убить все, что Эмма с таким трудом строила между ней и Региной. И Регина чувствовала, что Свон была искрення в своих действиях. Но там же был нехороший осадок, что это могла быть искусно построенная игра, в которой Регина, кажется, проиграла.

– Эмма, ты не пояснишь?
– все же поинтересовалась Регина, переводя рассерженный взгляд на Голда, который ожидал какой-то реакции.

– Нет, не поясню - сказала Эмма.
– Ибо ничего не знаю об этом.

Этих слов было достаточно, что бы Регина могла сделать вывод, что Голд пытается настроить Регину против Эммы и наоборот. Это значит, что козырей в рукаве у него нет, и он один против двоих.

Голд лишь усмехнулся, делая несколько уверенных шагов навстречу Регине, но Эмма сообразив, тут же встала между ними.

– Забываете свое место, мисс Свон?!
– изумился Голд, уже занесшись руку, чтобы вырвать сердце Регине.

– Оно здесь, между вами и Региной!
– вздернула подбородок Спасительница.

– Я - Темный маг, мисс Свон. Если Кора не смогла вырвать ваше сердце, не значит, что я не смогу! Хотите рискнуть сердцем ради женщины, которая не сделала бы для вас того же?!

– Хочу рискнуть ради того, чтоб эта женщина когда-нибудь обрела новый смысл жизни и счастливый конец, который судя по всему, вы не заслуживаете!
– процедила сквозь зубы Свон, сжимая кулаки так, что костяшки хрустнули.

– Но я его получу!
– сказал Голд, с силой отталкивая Эмму в сторону, и запуская руку в грудь Регины, которая даже не шелохнулась, чтобы отклониться.

Однако вырвать сердце мужчина не успел, потому что перед своими глазами он увидел кинжал.

Белль очень вовремя пришла на помощь.

– Белль!
– Голд расширил глаза, отступая назад, отпуская сердце Регины.
– Белль, дорогая!

Кинжал в любимой руке сидел крепко, и надежно. И Белль была настолько уверена в собственных действиях, что не проронила ни слова, только кивнула Румпельштильцхену на выход, и он как послушный щенок, шел под кинжалом к выходу, все еще смотря на Регину, которая немного растерянно стояла посреди гостиницы. Эмма, поднявшись кинулась к ней.

– Ты в порядке?

Регина молчала, смотря как закрылась дверь за Румпелем и Белль.

– Эй, - тронула за плечо ее Эмма.

Регина вздрогнула, оборачиваясь на Эмму уже в который раз.

– Почему ты сделала такой странный выбор?

– Потому что мне это нужно, - просто ответила Свон.
– Мне нужна память о Генри, я хочу ее сохранить. И тебя. Тебя, я тоже хочу сохранить, как часть жизни сына, и моей.

Регина обессилено села в кресло, откидываясь на его спинку.

– Это чушь, - произнесла она позже.

Беззащитность и беспомощность Регины перед Эммой вспарывало подсознание неожиданным выводом. Эмма не могла не признаться себе в том, что чувствует то же самое, что и Регина. И они этими беспомощными чувствами обе повязаны. Крепко. Они до сих пор повязаны Генри, хотят они этого или нет. И какой другой выбор может тут быть, если Эмма просто не может лишить Регину того, что когда-то Регина лишила ее. Поддержки, второго шанса.

Но жалость тут сыграла с Эммой злую шутку. В начале жалость преобладала, а сейчас это не ущербное чувство, а вполне полноценное. Чувство заботы и защиты. И если Регине никто не заметил Генри, но Эмме нужно о ком-то заботится, и Крюк, увы, доказал Эмме, что ему нужна она лишь в плане того, что он просто должен ее завоевать. Как кубок. Как трофей. Как его второй шанс. Эмма совершенно не желала быть вторым шансом Крюка, но не Регины. С Крюком не было ничего общего, а с Региной - многое.

– Нет, - возразила Свон.
– Эти слова не означают, что мы друзья навек. Они всего лишь значат, что я сделала выбор в пользу Сторибрука, а не какой-то гипотетической страны, где мне с Крюком будет хорошо.

– Мы не друзья!
– подтвердила Регина.
– Мы просто потеряли одного важного для нас человека. Но мы не близки.

Эмма кивнула. Все было очевидно, но нужно время чтобы очевидное стало явно для двоих.

– Он вернется, - сказала Регина позже.
– Он найдет способ, чтобы убить меня.

Она говорила это так спокойно, словно это было не ее убийство, а какие-то повседневные вещи. И Эмма про себя поняла, что ее борьба с Региной за Регину еще не окончена. Мало того, она даже не в середине пути, а в начале. Нужно много времени, чтобы вернуть Миллс вкус к жизни, найти смысл.

– Ты хочешь умереть?

Регина сжала рукой подлокотник.

– Я хочу быть с сыном, только с ним.

Эмма снова кивнула. Она не намерена была сдаваться. Ей необходимо было во что-то верить. И она верила в то, что рано или поздно она заставит Регину жить ради памяти Генри, а не умирать ради нее же.