К полудню, Эмма была уже морально и психологически вымотана, и каждое напоминание о том. что произойдет завтра на кладбище Сторибрука вызывало боль и тошноту. Все словно сговорили повторять одно и то же: «Соболезную!» Эмме хотелось куда-нибудь провалиться до завтра, чтобы просто побыть пару часов в тишине и не слышать всех этих слов. Румпельштильцхен вот даже не стал говорить с ней, пришлось переговорить с Белль, которая оказала Эмме огромную помощь и поддержку, не говорят банальных слов. Они выбрали хороший костюм для Нила, и неплохую одежду для Тинкербелл. Голубая Фея, лицо которой, было белое как мел, все еще не могла поверить в смерть Зеленой феи.

– Я с ней была так груба, - еле сдерживая слезы пробубнила она.
– Теперь мне никогда не сказать ей того, что я на нее зла не держала.

Эмме было нечего сказать, а Белль просто взяла Голубую фею за руку и это ее немного приободрило. Вообще надо сказать, что рядом с Белль Эмма не чувствовала себя под таким гнетом, как в квартире у Чармингов, или с Крюком. С Белль всегда было легко, и сейчас Эмма просто была благодарна ей за то, что та не давит соболезнованиями и пустыми словами, которые все равно не смогли бы помочь.

– Мне надо навестить Регину, - сказала Эмма, глядя в пол.
– Надо выбрать костюм для Генри.

Последняя фраза прозвучала, как оправдание своему походу к Регине. Но на самом деле Свон не хотелось туда идти, просто потому что сейчас ей хотелось тоже побыть одной. Но все равно необходимо сделать все последние приготовления. Это неизбежные мероприятия, и их все равно придется проводить.

Регина не пошла на работу, в Мэрию. Она целый день разбирала фотографии Генри. Их было не так много, как хотелось бы. Одна из них была сделала Эммой почти год назад. На снимке Регина, Генри и Понго. Регина влюбленными глазами смотрит на сына, который играет с собакой. Эмма тогда сказала, что если что-нибудь случится с Арчи, у него будет отличный хозяин. Это был сарказм от Свон.

Сейчас казалось, что эта фотография отнимает у Миллс последние силы на то, чтобы завтра все же выйти на улицу. Чтобы жить и после того, как она навеки распрощается с сыном. Чтобы найти смысла после такой страшной потери.

Настойчивый стук в дверь заставил вздрогнуть и выпасть из воспоминаний.

Конечно Регина никого не ждала, но она точно знала, кто за дверью. Эмма вчера дала понять, что не оставит ее в покое, более того, им предстоят ритуал подбора костюма для Генри. Не особо приятную процедуру Регина должна была проделать сама, и передать костюм Эмме, когда та придет, но Регина совершенно забыла про него, и про все вообще.

Вчера Эмма ни разу не упомянула в разговорах Крюка или Чармингов, что для Регины было неожиданно. Сегодня, когда она открыла дверь шерифу, Эмма спросила ее прямо с порога:

– Хочешь, я сама выберу одежду, если тебе неприятно этим заниматься?

Регина немного растерялась от подобного вопроса, но все же нашла силы сказать, что она должна это сделать сама. Ведь это и ее сын.

Эмма была непривычно молчалива, и почти не смотрела за тем, как Регина перебирает в шкафу Генри его одежду. Немного напрягала такая Свон женщину, но Регина как никто понимала, что если у нее нет никого, то на плечи Эммы давят родители, Крюк и все остальные, ведь она шериф. Однако, жалеть Эмму Регина была не в настроении. В любом случае, у нее не было сил кого-то жалеть, даже себя.

– Этот, - протянула Регина Свон темно-синий строгий костюм.

Эмма стояла к ней спиной, и смотрела из окна в сад. Когда-то через этот сад Генри удирал к ней, когда она только объявилась в городе. Если бы она тогда не осталась в городе, может быть Генри был бы сейчас жив, пусть и под проклятьем Злой Королевы. Она отчасти виновата в его смерти, а вовсе не Регина, которая растила его все эти десять лет.

– Эмма.

Свон обернулась, вспоминая, зачем она здесь. Взяв костюм, она перевела отрешенный и усталый взгляд на Регину, которая продолжила искать остальные вещи. Носки, галстук, рубашку, ботинки.

Эмма тупо наблюдала, как Регина машинально перебирает рубашки, и ей припомнилось, как Генри стащил у Миллс блузку, и принес Эмме. А потом Регина попросила ее вернуть, и теперь она даже не помнит о том, что Эмма переносила почти все ее блузки. Эмма машинально улыбнулась, вспоминая, как Генри говорил ей, что Регина никогда не узнает, что Эмма носила ее вещи. Регина знала, чувствовала.

– Не могу подобрать ботинки, - всплеснула руками Миллс, садясь на край кровати сына.

С силой потерев подбородок, Регина уставилась на четыре пары ботинок перед ней.

– Он в последнее время любил эти, - указала Эмма на красные с белым кеды.
– Едва не спал в них.

Уголок губ Регины дернулся вверх, и Эмма сглотнула, чувствуя, что не стоило этого говорить, но слова сами сорвались с уст. Регине было больнее всего, ведь она провела так много времени с Генри, она его растила, нянчила, кормила и много всего того, что Эмма уже никогда не проделает.

Никогда.

Страшное слово, заставило Эмму отступить назад.

– Прости, - быстро проговорила она.
– Давай выберем эти ботинки, к костюму.