Шрифт:
Большая часть губерний Советской России, в особенности лежащие между двумя столицами и соседние с ними, в обычное время сама жила привозным хлебом. Местное крестьянство большей частью жило отхожим промыслом в столицах или тут же на месте пополняло контингент рабочих на многочисленных фабриках в уездных городах и посадах. Когда в столицах начался голод и на фабриках прекратились работы, весь этот люд хлынул в деревню на деревенские хлеба. Деревня, сама покупавшая в обычное время дешевый привозной хлеб, должна была принять на свои собственные запасы новых нахлебников. Кроме того, города и посады, жившие до сей поры исключительно привозным хлебом, потребовали себе продовольствие из окрестной местности. Создалось крайне тяжелое положение, и советская власть прибегла к решительным мерам путем ограничения продовольственного пайка в деревне. Дело несравненно более трудное, чем ограничение пайка в городе. В городе ограничивается потребитель, который, в сущности, должен быть благодарен и за то, что ему дают, в деревне уже приходилось ограничивать производителя, не давая ему вволю воспользоваться плодами трудов своих. Для большинства мера эта представляется нарушением элементарной справедливости и поэтому возбуждает ропот.
Сначала была установлена норма по 30 фунтов зерна на мужика и по 20 фунтов на бабу в месяц; дети до пяти лет в счет вовсе не шли. Учету подлежали рожь и ячмень, овес и картофель сначала не учитывались.
Эта норма касалась лишь землеробов; лица же, не владеющие землей, получали половину. Особые комиссии, выделенные из состава комитетов, объезжали деревни тотчас же после уборки хлебов, поверяли наличие собранных запасов, высчитывали то, что полагалось на продовольствие собственников с их семьями до нового урожая, излишек же приказывали свозить в сыпные пункты {113} .
113
Решительные меры были введены в соответствии с декретом ВЦИК и СНК «О предоставлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими» от 13 мая 1918 г. в стране вводилась продовольственная диктатура, Наркомат продовольствия получил неограниченные полномочия для заготовки продуктов питания.
Нечего и говорить, что многие крестьяне пытались скрыть свои запасы. Некоторым это удавалось, большей же частью это открывалось, так как односельчане, кто по личным счетам, кто из желания выслужиться перед советскими агентами, выдавали друг друга.
Уже эта первая реквизиция затронула очень больное место крестьянина: ограничивала его в распоряжении собственными запасами. Сам он не мог уже есть вволю своего хлеба и излишек не мог продавать по вольной цене; вместо 200–300 рублей за пуд ржи, как установилась к тому времени цена, он получал всего по 17 рублей 75 копеек.
Конечно, мера эта была на руку безземельным деревенским нахлебникам, получающим благодаря этому рацион по низкой цене, но зато норма их рационов была совершенно недостаточна для жизни, им необходимо было докупать хлеб, предаваемый тайно. Тайная же продажа скрытого хлеба, конечно, производилась, но вследствие большого риска (в случае обнаружения тайного хлеба он не только конфисковался бесплатно, но на владельца налагался еще большой штраф) цена на него начала быстро расти и ко времени моего отъезда из деревни (в марте) дошла до 600 рублей за пуд, что сильно ударило по карману всех, кто был вынужден искать дополнение для своего недостаточного рациона.
Реквизиции хлебных запасов встретили уже активное сопротивление. Даже в нашей, сравнительно смирной волости пришлось командировать красногвардейцев для ареста строптивых крестьян, большей частью из числа хуторян-отрубников [33] . В соседней же волости дело дошло до вооруженного столкновения и кончилось расстрелами.
После этой реквизиции большие караваны хлеба потянулись из волости на станцию железной дороги для отправки в город. Надо было видеть, с какой злобой и негодованием смотрели крестьяне на то, как их добро увозилось в ненавистный город.
33
Крестьяне, получившие по Столыпинской аграрной реформе отруб – единый участок земли, «отрубленный» от общинной земли.
Но этой реквизицией дело не кончилось. Вскоре обнаружилась незначительность собранных излишков, и нор ма была убавлена на 5 фунтов. Это было в начале января этого года [34] , а затем полтора месяца спустя она была вновь уменьшена до 15 фунтов на душу в месяц, без различия мужчин и женщин, и до 5 фунтов для безземельных нахлебников. При этом были взяты на учет и овес, и картофель. Нечего и говорить, какое впечатление произвели две последние реквизиции.
Почти одновременно с реквизициями хлебных запасов на деревню обрушилась другая беда, которой предшествовали сначала смутные слухи, вскоре оправдавшиеся. Был объявлен чрезвычайный налог на содержание Красной армии {114} .
34
Имеется в виду 1919 г.
114
Имеется в виду Декрет ВЦИК от 2 ноября 1918 г. «О единовременном чрезвычайном десятимиллиардном революционном налоге». Он взимался с «лиц, принадлежащих к имущим группам городского и сельского населения». Налог собирался следующим образом: губерния получала сверху сумму налога: «Уездный Исполнительный Комитет Совета Депутатов распределяет назначенную Губернским Исполнительным Комитетом Совета Депутатов сумму единовременного налога между волостями уезда, а волостные Советы Депутатов – между селениями и поселками», – затем «Комитеты бедноты, сельские, волостные и городские Советы Депутатов составляют списки лиц, которые подлежат обложению единовременным налогом, и производят раскладку причитающихся на селение (поселок) или город сумм налога между плательщиками сообразно общему имущественному положению и доходам каждого лица. Раскладка эта производится таким образом, чтобы городская и деревенская беднота были совершенно освобождены от единовременного чрезвычайного налога, средние слои были обложены лишь небольшими ставками, а всей своей тяжестью налог пал бы на богатую часть городского населения и богатых крестьян». См.: Собрание узаконений и распоряжений… С. 1108–1110.
Судя по газетам, общая сумма налога простиралась до 10 миллиардов. Для нашей волости, насчитывающей до 10 тысяч человек обоего пола, налог этот выразился в сумме 660 000 рублей {115} . Распределение этого налога было предоставлено волостным комитетам, и так как помещиков, этих козлов отпущения, в деревне уже не было, то волей-неволей пришлось разложить его на крестьян. Первыми, конечно, пострадали так называемые богатеи, то есть хуторяне, отрубники, бывшие лавочники или занимающиеся кроме земли каким-либо делом (шерстобиты, кузнецы, бондари и пр.). На них, не стесняясь, накладывали по 5, даже 10 тысяч рублей, но их не хватило, и дело дошло до среднего крестьянина, более или менее исправного; на них пришлось по 1–2 тысячи. Минимальный размер налога на одно лицо был в 500 рублей.
115
Тверская губерния, где располагалось имение Минута, должна была выплатить по разнарядке 150 млн руб.
Налог взимался очень сурово. Если отказывались внести его, то отвозили в волость на высидку до выплаты. Сажали на четверть фунта хлеба [35] и на воду, прибавляя за каждый день сидения еще по 15 рублей к назначенной сумме. Если плательщик уже очень упорствовал, то начиналась торговля, и бывали случаи сбавки; при этом недобранная сумма накладывалась на кого-нибудь другого. Если же совершенно отказывались от платежа, то производилась опись и конфискация имущества. На моих глазах в соседней деревне увезли в волость на шестнадцати подводах все имущество бывшего лавочника, отказавшегося платить налог в 5 тысяч рублей. Что предполагалось делать с этим имуществом для обращения его в деньги, не знаю, так как навряд ли могли найтись покупатели ввиду грядущих тогда уже реформ, вовсе уничтожающих право собственности.
35
Около 110 г.