Первый рвотный позыв Антоний кое-как сдержал. Он оперся на стену дома.

— Аве… — начал он. И тут его скрутило.

Он с трудом сфокусировал взгляд на кровавой лужице у носков его сапог. Какого черта он сапоги-то надел? Антоний стянул один сапог, не сводя взгляда с кровавой лужи, пошатнулся, и брусчатка рванула ему навстречу.

В последний момент он подставил руки и упал на четвереньки. В нос ударил запах чего-то того, чем свежая кровь не должна пахнуть…

— Чертова сука… — прохрипел Антоний. Он ощутил, как по его внутренностям идет волна судорог. Чертова сука… Сифилитичка. Где Ханс только откопал ее?!

Этот спазм был более долгим. Его рвало с такой силой, что, казалось, желудок должно было разорвать на куски. В красном озере на брусчатке плавали темные сгустки старой крови. Сначала его рвало жидким, вперемешку с комками тромбов, потом одним уже сплошным черным студнем. Боль когтями раздирала его изнутри. Кажется, его вывернуло наизнанку, до самых дальних уголков тела.

В какой-то момент все закончилось. Антоний пришел в себя, лежа щекой в собственной полупереваренной крови. Она уже начала подергиваться пленкой. Запах был таким, что резало глаза. Запах разложения и тот особый душок, который примешивался к крови сифилитиков от использования ртутной мази. На языке еще перекатывались остатки полусгнивших комочков. К горлу подкатил еще один спазм, но рвать уже было нечем.

Разум постепенно прояснялся. Неужели из-за перегара этой суки он не почувствовал запаха болезни? А ртутная мазь? От нее же несет за версту! Его начала бить дрожь — от злости или же это были последние затихающие спазмы. Ладно, девка мертва, но Хансу он рожу набьет. Только пусть попадется!

— Ты как? — раздался над головой чей-то голос.

С трудом повернув голову, Антоний увидел стоящего над ним Шипа. Как обычно, он выбрал место против света луны и фонарей. Черный силуэт в шляпе да красные глазища, сверкавшие в темноте, совсем как у его самого.

— Давай помогу, — сказал он и протянул руку, но Антоний только отмахнулся и, кряхтя, встал сам. Накопившуюся злость очень уж хотелось выплеснуть хотя бы на Шипа. Просто потому, что он увидел его в таком виде.

— Зачем пошел за мной? Следил, что ли?

— Где твой сапог?

— Да какой, к черту, сапог? Чего ты тут шляешься?!

Антоний стащил с ноги второй сапог и швырнул его в сторону мусорного бака. С неожиданно ироничной ухмылкой Шип проследил за его полетом и сказал:

— Не помню, чтобы тебя назначали лордом Варшавы. Я волен гулять, где хочу. А вот тебе стоит вернуться в штаб, капитан.

— Это еще почему? — огрызнулся Антоний. Почему бы этому уроду просто не свалить самому?

— Да ты будто свинью задрал, — кротко сказал Шип.

Чуть пошатываясь, Антоний наклонил голову и обнаружил, что вся его грудь выпачкана кровью. Кровь была на ладонях. Небось, и рожа вся была в ней. Вздохнув, он кое-как обтер лицо рукавом плаща.

Немного погодя они вернулись в сквер. Не торчать же в переулке под окнами, тем более, что там теперь так смердело гнилью. Шип присел на лавку, зажав ладони между коленями, и задумчиво прищурился в пустоту.

— Сигаретку дай, — хрипло сказал Антоний.

— Шел бы ты в штаб, Бет, — он протянул ему пачку папирос. Не «Кэмел», но курить можно.

Услышав набившее оскомину «Бет», Антоний весь ощетинился. Перекушенная сжатыми зубами папироса упала на землю. Впрочем, вряд ли Шип знал о том, что его уже давно тошнит и от старого прозвища, и от всей этой истории с Жеводаном.

— Ты сильно изменился, — сказал Шип. — Любовь к Адхен не идет тебе на пользу.

Антоний внутренне сжался. Поднял папироску внезапно задрожавшими пальцами и постарался сказать как можно увереннее:

— Какая любовь? Ты о чем?

— Да брось… Себя обманывай, если хочешь, а меня даже не пытайся. Я тебя насквозь вижу, не хуже Псоглавого. И когда вижу, думаю: как же хорошо, что Ада снизошла к тебе, а не ко мне.

Непривычная многословность Шипа раздражала. Антоний демонстративно отвернулся, но тот не унимался.

— В тебе что-то надломилось за то время, пока мы не виделись. Нельзя сказать, что мне это не нравится. Ты был таким самоуверенным ублюдком тогда, в лагере, что даже мне, порой, хотелось тебя убить. Но то, какой ты сейчас… Это выглядит жалко.

Шип с шумом выдохнул дым папиросы и запрокинул голову к небу. Слабый ветерок уносил запах табака куда-то в сторону. Шип стянул шляпу и парик и положил себе на колени, странно улыбаясь. Мелкие шипы, покрывавшие его голову от макушки до лба причудливым бугристым ковром, за последние сто лет заметно подросли. Кажется, они были уже с пол-пальца длиной. Интересно, у Азур и Скарлет рога тоже растут?

— Я ведь только из-за этого в Орден пошел, — задумчиво сказал Шип, проводя рукой по голове.