— Где Бобби? — отрывисто спросила Мария, надеясь, что не застала его. Ее раздражало странное имя посланника, никак не вязавшееся с его внешностью индейца, раздражал его запах, манера ходить почти голым, его дерзость — причин она могла бы назвать с десяток, но все они были далеки от истины.

Одновременно с этим клацнула и зашипела игла граммофона. Винцентий, все так же опустив голову, встал, чтобы поставить другую пластинку. Неожиданно ударили скрипки, начиная трагичную сарабанду.

— Улетел только что. Очень торопился, — наконец ответил поляк, возвращаясь к сундучку. — Письма на каминной полке.

Мария взяла с полки письма, ничего не ответив Николаю.

— Ты что, вскрывал конверты?

— Да… я думал, что одно из них может быть от Наташи.

Он либо лгал, либо совсем тронулся умом от горя. Только молох мог призвать независимого посланника. Мария сжала зубы. Винцентий раньше не позволял себе читать их письма.

— Одно письмо со знаком Щуки. Хочешь сказать, ты не узнал его? — холодно спросила она. Его конверт легко узнавался по темно-синей печати с вписанным в круг воином с ружьем и полустертой надписью: «ПЕЧАТЬ ВОИСКА ЕГО КОРОЛЕВЬСКОИ МIЛСТИ ЗАПОРОЗЬКОГО». Второй конверт был без подписей.

— Да, узнал… — тут же сознался Винцентий. — Простите, что солгал вам, моя панна.

— Зачем тогда его читал? Андрей взбесится, когда узнает.

— Об этом я и хотел поговорить… Поговорите со своим братом о ваших порядках. В нынешнее время… — подал голос Винцентий. Он сидел, опустив голову. Мария со своего места у камина видела затылок с выступающими буграми позвонков и тонкие нервные пальцы, сжимавшие фотокарточку Наташи в праздничном белом платье. Мария любила эту карточку — она висела у нее в комнате — но еще в августе, после визита Изабеллы Белуччи, Винцентий настоял убрать из дома все снимки с Наташей.

— Что в нынешнее время? — раздался из прихожей веселый голос Андрея. Хлопнула дверь, звякнул молоточек.

Громко стуча каблуками сапог, он вошел в гостиную. Встал в дверях, поигрывая снятыми перчатками, и уставился на поляка, наклонив голову на бок. — Ты хочешь мне что-то сказать, но так боишься, что используешь мою сестру в качестве секретаря. Очень интересно… Похоже, это будет отличаться от твоего традиционного в последнее время нытья о Наташке.

Винцентий поднял голову, но ничего не сказал. Мария обошла комнату, чтобы хорошо видеть обоих. Бросив перчатки на столик, Андрей пошел к ней навстречу и взял у нее из рук конверты. Он спрятал в карман кожаного пальто конверт без подписей и вытащил письмо Щуки.

— Ну? — бросил он, устремив взгляд на чернильные строки. — Чего молчишь? Или мне выйти, пока вы поговорите о моих порядках?

Отложив рамку, поляк неуверенно поднялся. Его руки дрожали, а потемневшие глаза горели незнакомым Марии огнем.

— Отмените эти людоедские правила.

— Какие людоедские правила? — рассеяно спросил Андрей. Похоже, он был полностью поглощен письмом.

Мария коснулась локтя брата, увидев, как Винцентий сжал кулаки, но тот даже не поднял глаз. Николай восторженно присвистывал.

— Эти правила! — выкрикнул Винцентий. Прежде он никогда не осмеливался поднять голос на Андрея. — Они бегут сюда, потому что верят, что им помогут. Вы же лорды Совета — они ждут защиты от вас…

— И того, что мы построим «империю для всех вампиров»! — Андрей дочитал и захохотал, закрывая лицо рукой, — Мария, ты только почитай. «Империя для всех вампиров»!

Кажется, пластинку заклинило, потому что сарабанда вдруг вдарила снова, причем раза в два громче прежнего. Смяв листок и ухмыльнувшись еще раз, Андрей бросил его на пол.

— Я прошу о временных мерах, — настойчиво продолжил Винцентий. Его скулы резко выступали на неожиданно переменившемся лице. — Они всего лишь бегут от Ордена. Мы могли бы просто предоставить временное убежище… Над ними же там просто издеваются. Их не гонят, как молохов, из их домов! Их жестоко убивают просто за то, что они слабее…

— Смерть для них — избавление. Или ты до сих пор не понял, о чем нам говорили изверги? Лучше им быстро и безболезненно умереть от руки Щуки, чем от рук солдат Ордена. Или прожить какое-то время и свихнуться, — заметил Андрей.

Наташа, конечно… Похоже, об этом никому из них не забыть. Винсент тоже понял, в чей адрес была последняя фраза.

— Не говори так о ней, — зло сказал Винцентий. Он расправил плечи, но все равно оставался ниже Андрея на голову.

— Да хватит уже этого скулежа, — брат ухмыльнулся. — Наташа, Наташа, Наташа — каждый день, каждый ты говоришь о ней. Я думаю, тебе другую бабу надо найти, чтобы ты потрахался и, наконец, успокоился. Могу даже сам поискать, если хочешь. Тоже рыженькую найду, да только, чтобы в этот раз не была потаскушкой из соседнего подъезда… Или тебе нравилось именно то, как она умела ублажать мужиков?