— Вы меня предупреждаете?

— Просто поддерживаю беседу, — Щука улыбнулся, и это улыбка выглядела ужасно. Будто приклеенная.

— Вам нет нужды меня развлекать, — сказала Мария. — Я уже когда-то вам говорила, что не люблю пустые разговоры. Которые, вдобавок, отнимают у вас силы и внимание.

Мария услышала где-то впереди отголосок чьей-то еще беседы. И чем дальше, тем яснее она ее слышала. Вначале ей показалось, что говорят на украинском, а затем она поняла, что это польский. И что спорят двое: юноша и девушка.

— А ты думаешь, правда?.. Ну, про воронов и детей грома.

— Пф... сказочка глупая.

— ...Надоели мне эти шахматы. Уже башка кипит от них...

— У него нет других развлечений, сам помнишь... Давай расставляй, да не тяни. Вот так сидеть, можно от скуки сдохнуть...

— ...А чего сидеть-то, Иренка? Мы можем и без шахмат... Ну, ты понимаешь...

— Куда ты лезешь, дурень? Хочешь, чтобы пан Максим вернулся и?.. Да убери ж ты руки! Надоел хуже горькой редьки! Не нравится мне тут кувыркаться, говорила же! Жутко здесь и холодно…

Мария ощутила, как к горлу подбирается тошнота. Наташа в своем дневнике тоже часто пользовалась словом "кувыркаться" для определения того, чем они с Андреем занимались.

Начиналось всегда все довольно невинно, а потом переходило во все более и более гадкие откровения, достойные бульварных романов.

Мария сжала зубы и мотнула головой, прогоняя из головы эпизоды из дневника Наташи. Гнусные и яркие картинки в ее голову шли стройными рядами одна за одной. Этот эпизод про купание она запомнила лучше всего, потому что пришлось перечитать его раз пять. До этого она думала, что Наташа все сочинила, когда ее разум помутился. Она знала, что девушке когда-то нравился Андрей, но про шрам Наташа знать не могла, никто, кроме Марии не знал о нем. Андрей бы никогда и никому не позволил узнать о том, как монгол грозился оскопить его у нее на глазах, как они оба молили черноглазого изверга о пощаде...

Монгол также по-скотски имел ее сзади. И постоянно наматывал косы на кулак, чтобы она не могла даже пошевелить головой... Поэтому первым, от чего она избавилась в были ее длинные, ниже поясницы, волосы.

— Что это за голоса? — она понимала, что иначе просто не сможет отвлечь себя от этих мыслей. — У вас гости?

— Почти... — Щука неожиданно остановился. — Я не знал, как мне во всем вам сознаться, поэтому не стал их прятать. Это вампиры.

Мария посмотрела на него с недоумением.

— Те вампиры, о которых я писал в последнем письме. Их зовут Марек и Ирена.

— Точнее, те вампиры, которых вы должны были убить, — Мария усмехнулась. — И много уже у вас на счету таких... "убитых"?

— О, уже с полсотни.

Свет керосиновой лампы плясал по непроницаемому лицу Щуки, игра теней возвращала ему вполне человеческие гримасы.

— Вы так легко признаетесь в том, что нарушили соглашение с моим братом? — Мария, как ни странно, ничего не ощутила. Даже удовлетворения. Это было вопросом времени. Такой болезненно честный молох, как Максим Щука, не стал бы долго терпеть нечестную игру.

— Ваш брат нарушил соглашение первым, — подтвердил он ее мысли. — Я посчитал справедливым, если и я покривлю душой, но...

Его лицо исказила страшная улыбка.

— В отличие от него, я пошел на нарушение ради правды и чести. Ради спасения жизней. И прошу заметить, что нарушения эти весьма условны. На территории вашей империи нет чужаков, как и не было. Вампирам я помогаю уехать в нейтральные страны, в Балтию или еще дальше на север. Они здесь временно.

Это действительно было... честно. Мария не могла понять, как ей к этому отнестись. Чтобы оттянуть решение, она сказала:

— Здесь тоже наша земля.

— Не ваша, при всем моем уважении, пани. Львов присоединился к вашей земле только с месяц как, — мужчина снова пошел вперед.

— Моя мать родилась в этих землях задолго до Львова. Все места, где проходили границы Киевской Руси, моя земля, — неожиданно для самой себя отпарировала она.

— Мне нравится ход ваших мыслей. Прошу вас остановиться на этом. Я хотел бы поговорить с вами о... вашей земле, но не здесь и не сейчас.

Они снова шли в тишине. Даже вампиры где-то в глубине умолкли. Непрошеные мысли — к ее досаде, совсем не о том, о чем они с Щукой говорили — снова полезли ей в голову. И Мария снова заговорила, чтобы отвлечься:

— О какой сказке они спорили?

— Вы же говорили, что нет нужды вас развлекать, — уколол ее Щука, и она увидела, как он неожиданно тепло и иронично улыбнулся. — Уже утро... Думаю, я могу отвлечься.

Его глаза помутнели и остекленели больше обычного.

Мария невольно представила себе это: сотни мертвых грачей, воробьев, мелких гадов, крыс и мышей с пробитыми головами, вывернутыми конечностями, с вываленными внутренностями прекращают свой дозор и падают на землю. Бездыханными, как и должно. И с каждым окончательно умершим существом к Щуке немедля возвращается кусочек его души.